Колыма
Шрифт:
— Моя жена жива?
Георгий взял листок из рук Лазаря, подошел ко Льву и протянул бумагу ему. Лев наклонился и узнал письмо, написанное Фраершей в доказательство того, что она жива, и содержащее сведения, известные только ей одной. Оно находилось у Тимура. Должно быть, перед тем как убить его, охранники отобрали у него все вещи.
— Оно было найдено в кармане у охранника. Ты не лгал.
— Нет.
— Она жива?
— Да.
Лазарь жестом подозвал к себе Георгия и вновь что-то настойчиво зашептал ему на ухо. С явной неохотой Георгий провозгласил:
— Я прошу, чтобы его пощадили.
Москва
Тот
Словно две бродячие кошки, Зоя и Малыш сидели рядышком на крыше дома № 424. Зоя старалась держаться поближе к мальчишке, дабы показать ему, что не собирается убегать. Проделав утомительный путь по канализационным коллекторам, где им пришлось пройти несколько километров, взбираться по лестницам, идти по бортику вдоль заросших слизью и плесенью стен, оба вспотели и запыхались и сейчас с наслаждением подставляли лица прохладному ночному ветерку. А Зоя вдобавок вдруг ощутила воодушевление. Отчасти это объяснялось тем, что после многих дней и ночей, проведенных в заточении, она наконец-то получила возможность размяться. Но главная причина заключалась в том, что она была с ним. Девочке казалось, что к ней вернулось украденное детство и ее ждет захватывающее приключение с родственной душой.
Зоя бросила взгляд на фото, которое держал в руке Малыш.
— Как ее зовут?
— Марина Нюрина.
Зоя взяла у него фотографию. На вид Нюриной было лет тридцать, может, чуть больше, и женщина выглядела строгой и чопорной. Зоя вернула снимок мальчишке.
— Ты собираешься убить ее?
Малыш коротко кивнул, словно кто-то попросил у него закурить. Зоя не знала, верить ему или нет. Она видела, как он напал на вора, который хотел изнасиловать ее. Она знала, что он умеет обращаться с ножом. Мрачный и неразговорчивый, он ничуть не походил на хвастуна.
— За что?
— Она работала в МГБ.
— Что она сделала?
Малыш удивленно воззрился на нее, явно не поняв вопроса. Зоя пояснила:
— Она арестовывала людей? Допрашивала их?
— Не знаю.
— Ты собираешься убить ее, но при этом не знаешь, что она сделала?
— Я же сказал тебе. Она работала в МГБ.
Зоя спросила себя, что ему известно об органах госбезопасности, а потом осторожно заметила:
— Ты ведь мало о них знаешь? О чекистах, я имею в виду?
— Я знаю, чем они занимаются. — Малыш задумался, а потом добавил: — Они сажают людей в тюрьмы.
— Разве не нужно узнать о человек больше, прежде чем убивать его?
— Фраерша приказала мне сделать это. Мне не нужны другие причины.
— Но то же самое говорят и чекисты: они лишь выполняют приказы.
Малыш явно начал злиться.
— Фраерша сказала, что ты можешь помочь. Ну так помогай. Она ничего не говорила о том, что ты будешь задавать кучу дурацких вопросов. Если тебе так хочется, я могу отвести тебя обратно в камеру.
— Не злись. Я всего лишь спросила почему, вот и все. За что мы должны убить эту женщину?
Малыш сложил фото пополам и сунул его в карман.
Зоя поняла, что перегнула палку. Она переусердствовала и зашла слишком далеко, поддавшись минутному порыву. Девочка надолго замолчала, надеясь, что ничего
— Ее преступления были записаны на листке. Мне не хотелось просить кого-нибудь прочесть это вслух.
— Ты не умеешь читать?
Внимательно наблюдая за ее реакцией, он покачал головой. Она постаралась ничем не выдать своих чувств, заметив его тревогу.
— Разве ты не ходил в школу?
— Нет.
— Что случилось с твоими родителями?
— Они умерли. Я жил на вокзалах, пока Фраерша не подобрала меня.
Настала очередь Малыша задать вопрос:
— По-твоему, это плохо, что я не умею читать?
— У тебя не было возможности научиться.
— Здесь нечем гордиться.
— Я знаю.
— Я хотел бы научиться читать. И писать тоже. Когда-нибудь я обязательно научусь.
— Ты быстро научишься, я в этом уверена.
Они просидели в молчании еще час или около того, глядя, как в соседних домах одно за другим гаснут окна — жильцы ложились спать. Малыш встал и потянулся, словно порождение ночи, пробуждающееся только тогда, когда все остальные спят. Из кармана своих мешковатых брюк он извлек моток жесткой проволоки и стал распрямлять ее. На конце он прикрепил осколок зеркала, обмотав его несколькими витками, а потом наклонил под углом в сорок пять градусов. Подойдя к краю крыши, он лег на живот и опустил проволоку вниз, пока зеркальце не оказалось на одном уровне с окном спальни. Зоя присоединилась к нему, лежа рядом и тоже глядя вниз. Занавески на окне были задернуты, но между ними оставалась небольшая щель, сквозь которую он разглядел в темной комнате фигуру на кровати. Малыш вытянул проволоку обратно, снял зеркальце, смотал проволоку и спрятал их в карман.
— Мы войдем с другой стороны.
Зоя кивнула. Он помолчал, а потом добавил:
— Можешь остаться здесь.
— Одна?
— Я верю, что ты не попытаешься убежать.
— Малыш, я ненавижу чекистов не меньше Фраерши, поэтому иду с тобой.
Сняв башмаки и аккуратно поставив их рядышком на крыше, они соскользнули вниз по водосточной трубе. Спуститься им пришлось всего лишь на метр. Малыш добрался до подоконника с такой легкостью, словно шел по лестнице. Зоя робко последовала за ним, стараясь не смотреть вниз. Все-таки они находились на шестом этаже, и падение с такой высоты стало бы смертельным. Малыш щелкнул лезвием своего пружинного ножа, приподнял крючок, открыл окно и влез в квартиру. Боясь, что Зоя наделает шума, он повернулся к ней и протянул руку. Но она отмахнулась и осторожно спрыгнула на пол.
Они оказались в большой и просторной гостиной. Зоя прошептала Малышу на ухо:
— Она живет одна?
Он коротко кивнул. Вопросы — любые вопросы — сейчас были неуместны. Ему требовалась полная тишина. Квартира поражала своим размерами. Квадратные метры чистого пола давали представление о масштабах преступлений этой женщины.
Впереди виднелась дверь спальни, она была закрыта. Малыш взялся за дверную ручку, но, прежде чем повернуть ее, знаком показал Зое, чтобы она оставалась здесь, в гостиной. Хотя она собиралась последовать за ним, он не разрешил ей этого. Зоя кивнула и шагнула в сторону. Малыш отворил дверь.