Колючая Арктика
Шрифт:
Зелёный Мыс — Билибино…
Гаранин покосился на Зину, но ничего не сказал. Стихи он не любил. И не читал. Он не мог найти стихам практического применения. Для охмурения женщин? Так они и без рифм к нему липнут. Кто-то, когда-то, где-то пустил в большой полёт «утку», что лучшие семьянины получаются из еврейских мужчин! Дудки всё это! И со стихами тоже явный перебор. Да и не стишков ему сейчас было: скользкий подъём на перевал требовал внимания и внимания. Если его «Урал» не одолеет перевал, соскользнёт вниз, то загорать им до утра. Только утром его трактором
— Что же ты молчишь, Серёжа?
— А-а!? Что?! — встрепенулся Гаранин.
— Нравятся стихи?
— Очень! — не задумываясь ответил Сергей. В голосе его была искренность. Вернее, та модуляция, которую принимают за искренность. — Это ж надо так складно написать. Гонорар, небось, отхватил.
— Спасибо тебе, Серёжа, что вытащил меня из берлоги. А то все говорят: "Билибино! Билибино!", а я там ни разу не была. Спасибо! — З. И. Щеглова осторожно прикоснулась к гаранинской руке и погладила её. Жёсткую, продымленную, пропахшую бензином руку.
А Сергей Гаранин уже давно отключился от стихов, начисто выбросил их из головы. Да и о Зине Щегловой забыл — чортова дорога! Приехал-прилетел Сергей на Крайний Север не за экзотикой. Необходима настоящему мужчине личная машина? Что за вопрос! Собственный замок? Ох, как нужен!..Вот когда всё это будет иметь мужчина, можно и жениться.
Гаранин покосился на свою пассажирку. Не на Зине, конечно, хотя можно и на Зине: баба не гулящая, на морду смотрится…Деньги у неё тоже должны быть. Сама уже много лет на Севере, да от погибшего мужа — лётчика полярной авиации — должно кое-что остаться…
" Урал" попал в выбоину, но перевалил её, натужно взревел, жалуясь на судьбу перестукиванием клапанов — " ну скоро ли это распроклятое плато окончится!?" — но на скорости это не отразилось.
— Умничка ты моя, — похвалил машину Гаранин, — кровиночка моя единственная…Изумрудинка…Кровиночка моя единственная…
З.И. Щеглова прислушивалась к ласковым пришептываниям и, краснея, подумала: не израсходовал бы он все нежные слова, хоть частичку душевного тепла оставил бы ей этот желанный мужчина.
Нравился ей Сергей — что уж тут поделаешь! Да и, должно быть, истомилась женская душа в одиночестве. Одиночество противопоказано живому человеку.
Зина долго ждала, когда позвонит Сергей Гаранин, но то всё не звонил и не звонил. Потом она, вроде бы, заметила его в форменной шапке, но подумала: обозналась. И когда отчаялась дождаться, он позвонил.
Сообщил, что временно работал в охране — не обозналась, значит! — Сообщил, что перешёл теперь работать в автобазу и сразу же получил новый «Урал» с ведущим передним мостом — повезло! — что и место в общежитие нашлось, не надо платить лишние деньги за съём квартиры. И Зина, неожиданно даже для самой себя, пригласила в гости: новая работа, новая
Пригласила и сразу же испугалась своей смелости: только же один раз видела! Она хотела тут же перезвонить, отменить встречу, но не знала номера телефона. Телефон ещё можно отыскать, но она фамилии Сергея тоже не знала.
И он пришёл. В новой хрустящей дублёнке — шоферам положено! — в валенках, в мохнатой заячьей шапке. Огромный, весёлый, добродушный. Достал из необъятного кармана новой дублёнки бутылку водки и водрузил на стол.
З.И. Щеглова заставила его бутылку спрятать, сказала твёрдо:
— Пить будем только чай!
Сергей усмехнулся, — женские причуды! — подмигнул другому Сергею, портрет которого в траурной рамке висел над двухспальной кроватью: "Потрепыхайся, потрепыхайся, куропаточка!"
С момента трагической гибели Сергея Щеглова прошло уже добрых пять лет. И с тех пор в её маленькой комнатке не появлялся ни один мужчина. Сергей Гаранин — первый.
— Чай так чай, — дешевле обойдётся! — пошутил Гаранин.
Когда чая было уже выпито предостаточно, когда диктор передал сводку погоды и пожелал доброй ночи, Сергей встал из-за стола и направился к двери.
— Пора. Завтра в рейс.
Это был ещё один из гаранинских приёмов. Сейчас З.И. Щеглова скажет: " Ну куда ты пойдёшь в ночь? Я постелю тебе на раскладушке!" И он останется. Остальное — дело техники!
Но Зина ничего не сказала. Протянула руку.
— Звони, Сергей.
Тогда Гаранин сделал шаг вперёд и обнял её. Зина мягко отвела горячие руки, заплакаа…
Сергей Гаранин ушёл в полярную темень и, чертыхаясь, добрался до своего общежития…"Ломается, как целка! Дура!"
Потом он пришёл ещё. Ради спортивного интереса. Всё те же неизменные чаи. И — прощальные слова:
— Ты звони, Сергей, не забывай…
" Цену себе набивает, куропатка! От Гаранина не увернёшься!"
От З.И. Щегловой он шёл к красавице-татарке Насиме Нуршиной, с которой познакомился при выдаче первой шоферской зарплаты. Насима получала деньги за мужа, который мотался со своей машиной по колымским трассам. Насима — это удобно. Тут полная ясность: ты молчишь и она молчит. Шито-крыто!
Говорят, не один он к ней похаживает. Но в этом Сергей Гаранин не находил ничего предосудительного: хороший товар на прилавках не залёживается! Только б на винт не намотать! Венерических болезней он побаивался…
А в рейс З.И.Щеглова напросилась сама. Пожаловалась, что вот уж много лет живёт в Арктике, а дальше Черского и Зелёного Мыса не бывала…
А плато — вот оно. Совсем рядом! Ещё несколько усилий и…
— Ну, поднатужься, родненькая. Ну ещё чуть=чуть…
Дрожь пробежала по кабине, как у гончей перед прыжком и «Урал», произнесся «уф-ф-сы-э», вкатился на пронизанное всеми чукотскими ветрами плато. Гаранин выключил скорость, выскочил на укатанный сотнями маши снег. Закричал во всю мощь своих лёгких — так, наверное, орали первобытные люди, встречаясь с мамонтом!