Колючий подарок
Шрифт:
В это время обычно мать укладывала Нюру спать…
Немного прояснилось небо, казавшееся навсегда заваленным облаками. Стало светлее. А дед всё не выходил из шалаша. Стих плач матери, изредка только доносились всхлипывания.
Прошло ещё время. Ещё более расчистилось небо, стала видна луна через тонкие мутные облачка, беспрерывно набегавшие на неё. Дед точно пропал: ни звука из шалаша, ни шороха. «Может, он ушёл?»
Лёше по-прежнему было страшно. Опять зашумели ветки картошки.
«Это ветер, — подумал он. — Ветер.
Но шум не затих, он приближался, словно по грядкам шёл кто-то прямо на Лёшу. Вот это уже не шум, а шорох, да, это кто-то идёт…
У мальчика громко забилось сердце, перехватило дыхание, он боялся дышать, нужно бы выглянуть из-за веток, но страшно… Шорох больше не слышен, но возникли другие звуки: будто кто-то рвёт огурцы вот совсем рядом, рвёт и здесь же ест, жадно чавкая.
«А дед, где же дед?» — подумал Лёша, хотел закричать и не смог.
В это время голос деда тревожно спросил:
— Кто?
Лёша облегчённо вздохнул: «Дедушка!»
Чавканье сейчас же прекратилось, совсем недалеко от Лёши треснул выстрел.
«Столько засыпал, — подумал он, — а так слабо».
И сразу же в ответ грохнул выстрел, полыхнуло пламя, и мимо Лёши что-то пронеслось свистя.
«Наповал», — решил Лёша.
Мимо него пробежал дед. Из его ружья ещё валил дым. Дед нагнулся над чем-то и чиркнул спичкой.
Лёша, путаясь в ботве, побежал к нему.
На грядках неуклюже развалился человек в грязно-зелёной куртке. Это фашист. В одной руке он держал пистолет, палец вот-вот готов был снова нажать спуск; в другой несколько веток огурцов, выдернутых с корнем. На корнях ещё держалась чёрная земля. К губе немца прилип кусочек огурца.
В карманах его куртки не нашли ни одной крошки хлеба, но зато было много соли.
Бабушкины сыновья
В одной из комнат большого двухэтажного деревянного дома, похожего на чёрно-серую коробку, поселилась старая женщина.
Неизвестно, когда это случилось — месяц или полгода назад, а может быть, даже и раньше, никто этого не знал. Въехала она тихо и тихо, незаметно жила. Ходили к ней женщины, девушки, иногда старики. Ребятишки видели её сидящей на крыльце то с книжкой в руках, то с чулком и спицами. Но выходила она на воздух только в хорошие, тёплые дни. Ничего интересного она собой не представляла. Правда, таких серебряных волос, как у неё, ребята ни у кого ещё не видели.
…Делать было абсолютно нечего.
Люська с двумя косичками, Люська с одной косичкой и Стёпа сидели на перекладине забора, где были отодраны доски, и болтали ногами.
Стёпа и две Люськи проводили отряд до автобуса. Здесь строй распался, ряды смешались, сразу стало шумно. Воспользовавшись минутой, Стёпа осторожно потрогал барабан, а Люська с одной косичкой погладила горн. Когда автобус тронулся, ребята помахали руками отъезжавшим и двинулись назад.
— Может, книжку какую почитать? — сказал Стёпа.
Но тут они увидели жёлтую собаку Ласку, общую любимицу, товарища по играм. Стали свистеть, погнались было за ней, но она проскочила в сад и словно пропала там — ни на параллельную улицу, ни на огороды справа и слева не выскочила.
Потом зашли в продмаг. Пробыли там минут пять. Зашли ещё раз в книжный магазин, посмотрели плакаты, листы с изображением грандиозных плотин. Вышли на улицу, собаки не было. До начала концерта в парке оставалось ещё два часа.
На концерте будут выступать артисты детского театра, которые приедут из города. Они покажут пьесу «Мешок счастья», будут петь и танцевать. В киосках, конечно, мороженое… Но это не сейчас, ждать ещё два часа!
Так что, делать было абсолютно нечего.
— Ха! — произнёс вдруг Стёпа и соскочил на землю.
Под забором, в уголке, высилась куча мусора. В ней Стёпа рассмотрел рогатку, выброшенную вместе с другим хламом.
— Рогатка! — возвестил Стёпа и натянул резинку. Оружие было вполне ещё пригодно для употребления.
Люська с одной косичкой тоже соскочила и подбежала к куче.
— Ты что? — спросила Люська с двумя косичками.
— А может, чего ещё выбросили, — сказала Люська с одной косичкой.
— Копаться в мусоре заразном! Хм! — заметила другая Люська и тоже соскочила с перекладины.
Но в куче больше ничего интересного не было.
— Пойду у мамки гороха просить, — сказал Стёпа. — Только не даст.
— А даст, — сказала Люська с одной косичкой.
— Для рогатки-то?
— Совсем не для рогатки. Ты есть проси, — подучивала Стёпу Люська с одной косичкой.
— Правда, проси есть — и даст, — сказала и другая Люська.
Стёпа двинулся было к себе, но Люська с одной косичкой вдруг остановила его:
— А рогатку! — и стала делать какие-то знаки.
— Чего — рогатку? — спросил Стёпа.
— В карман, — сказала Люська с одной косичкой.
Стёпа послушался. Вернулся он через несколько минут. Оттопырив карман, он предложил двум Люськам заглянуть в него. Там, увидели они, зеленел горох. Не удовольствовавшись этим, девочки поочерёдно залезли в Стёпин карман руками, потрогали горох.