Колючка

Ханани Интисар

Ожидает выкрика негодования, мольбы о снисхождении. Но я думаю только о Редне и ее лошадях, о Даре и Кетси – и о том, что теперь могу стать как они. Склоняю голову, чтобы он не увидел улыбки, которую я не в силах сдержать. Я буду свободна, буду жить вне дворца…

– Если только вы не найдете себе спутника, – добавляет король будто невзначай.

– Спутника?

– Вы не доберетесь до Адании в одиночестве. Я мог бы выделить вам гвардейца для охраны, но в таком случае сперва должен узнать о причинах вашей ссоры с принцессой.

– Ваше

Величество.

Я прекрасно понимаю, что дома мне места нет. А здесь… здесь можно построить новую жизнь, если только удастся не выдать, как сильно я этого хочу. Король смотрит на меня и ждет. Я чувствую его жесткий взгляд. Пытаюсь представить, что он видит во мне и что рассказала Валка.

Он отворачивается и ставит бокал на маленький стол.

– Хелантор придет за вами утром. – В словах сквозят холод и скука.

Я приседаю в реверансе и собираюсь уйти.

Меня останавливает его голос:

– Если решите еще раз поговорить со мной, сообщите управляющему.

Я согласно киваю и выскальзываю из двери навстречу новым надеждам, которыми одарил меня король.

Ранним утром другого дня управляющий ведет меня коридорами к маленькому боковому дворику. Хелантор оказывается тем отстраненно-вежливым мужчиной, что подходил ко мне вчера у главных дверей. Сегодня мы на небольшой повозке отбываем из дворца по одной из главных дорог и съезжаем с нее только перед самыми городскими воротами. Минуем громадную конюшню и останавливаемся перед еще одной, притаившейся за первой.

Я захожу внутрь следом за Хелантором, полная любопытства, потому что здесь точно нет никаких гусей. Он ведет меня по сумеречной лестнице на небольшую душную площадку. Отпирает дверь и показывает маленькую пустую комнатку – теперь мою. Вторая дверь на этаже заперта.

– Вот, держи. – Он протягивает мне железный ключ.

Я забираю его, чувствуя рукой тепло металла, следом за провожатым спускаюсь обратно вниз и иду к третьему зданию, сараю с гусями.

– Корби! – зовет Хелантор, когда мы подходим к открытым дверям. Невысокая калитка не пускает наружу толкущееся, гогочущее стадо гусей. Кто-то пробирается к нам из глубин постройки, посохом шугая птиц с дороги. Весь пол – там, где его видно, – покрыт соломой, перьями и гусиным пометом. Я надела самое прочное дорожное платье из найденных в сундуке Валки и выбрала башмаки с самой толстой подошвой, но наряд все равно не годится для такого места.

– Ага? – Голос у Корби резкий и грубый.

Хелантор отвечает на менайском.

Они говорят несколько минут, но Корби явно уже знал, что я приду. Сложение у него крепкое, плечи широкие, руки большие. Он старше меня на несколько лет и выше на целую голову. Корби переводит на меня взгляд и долго неторопливо изучает. Мне не нравятся его глаза, хотя я сама не знаю почему.

Хелантор обращается ко мне:

– Сначала вы с Корби ведете гусей на пастбище. Потом ты идешь назад и все чистишь. Корби покажет. Потом идешь на пастбище и помогаешь гнать гусей обратно на ночь.

Я киваю. Все вполне доходчиво.

– Хорошо, – произносит управляющий и уходит не обернувшись.

Я

смотрю ему вслед, и внутри тяжелеет. Он оставляет меня здесь… ну конечно, оставляет. Я ведь этого и хотела, верно? Свобода от двора, честный способ заработать на жизнь… Что с того, что я не знаю, как делать эту работу? Научусь.

Корби открывает мне калитку. Я захожу и шагаю следом за ним внутрь загона, башмаки чавкают по нечистотам под соломой. Сарай настолько пропах и самими гусями, и их пометом, что приходится задерживать дыхание, чтобы не крутило в животе.

Чередой жестов Корби изображает мои обязанности: сгрести помет, лопатой закинуть в бочку у двери, разбросать новую подстилку с сеновала над головой. Потом берет посох из груды инструментов у дальней стены, сует его мне в руки и отворачивается.

Резким выкриком вспугивает гусей и ведет их к дверям. Стадо вытекает через калитку во двор. Еще одним воплем и несколькими ловко брошенными камешками Корби гонит птиц за угол ближней конюшни и в сторону городских ворот, взмахом руки призывая меня идти следом.

Я слушаюсь, неуверенно подгоняя посохом отстающих. Несколько гусей пытаются щипаться, вертя головами и целясь в меня клювами, когда посох оказывается слишком близко. Приходится пихать их сильнее, чем хотелось бы, чтобы заставить догонять собратьев.

Мы долго пробираемся вокруг конюшен, сквозь городские ворота и дальше вдоль дороги к гусиному пастбищу. Земли здесь не возделаны, оставлены под луга для королевских птиц и домашнего скота, овец или коз. Мясо, яйца и молоко наверняка попадают на кухни дворца.

Вдоль дороги бесконечно тянутся каменные оградки, тут и там разделяющие пастбища. Наконец мы сворачиваем в узкий проход между двумя низкими стенами и через пролом в одной из них попадаем на луг. Я получила с полдюжины щипков и уже терпеть не могу этих гусей. Как только они разбредаются по пастбищу – одни идут на водопой к ручейку, а другие принимаются за траву, – я сразу ухожу обратно.

В гусином сарае пусто, солома под ногами слеплена пометом. Я только заканчиваю отскребать пол и готовлюсь собирать месиво в бочку, а уже насквозь вспотела. Пока сбрасываю сверху новую солому и разгребаю по всему сараю – солнце переваливает за полдень. Плечи и спина болят от непривычной нагрузки. Я заправляю за ухо завиток рыжих волос и уже едва замечаю неправильность, так что рука почти не дрожит.

Перед тем как снова уйти на пастбища, я возвращаюсь на конюшню в надежде отыскать общую комнату для работников, какая была у нас дома.

В коридоре стоят двое конюхов и что-то обсуждают, заглядывая в стойло к лошади. Они с интересом косятся на меня, а мгновением позже старший из них – крупный, почти медвежьего сложения – заглядывает в общую комнату, посмотреть, что я делаю.

Я застываю, будто схваченная за руку, но он только бросает взгляд на кусочек лепешки, который я успела найти, и с пониманием кивает. Достает из шкафа холщовый наплечный мешок, завернутый в полотно сыр и два яблока. Берет жестяную кружку, прячет все в мешок и с улыбкой протягивает мне. Я уношу с собой на пастбища его доброту, и долгий путь мой легок.