КОМ 2
Шрифт:
Комендант упёр руки в боки и нахмурился:
— Ну-ка, не киснуть, парень! Во-первых, во время дуэли кто-то из целителей присутствовать должен — это раз. А второе, раз ты оружие выбираешь — так и выбери саблю! И пусть эти сопляки надутые утрутся!
— А и верно! — я посмотрел на него искоса, пытаясь сообразить, кого мне комендант напоминает. — А фамилия ваша, часом, не Андреев?
— А ты откуда знаешь? — удивился тот.
— Каптенармус у нас в Сирии был, в Русском Экспедиционном Корпусе, чем-то на вас похожий. И отчество такое же.
— Так это брательник мой младший! Вы, что же, выходит, служили вместе?
— Выходит, так.
— Погоди, так он вроде на шагоходной базе…
— Так я на лёгком шагоходе и бегаю.
— Ах они, сучата! — с совершенно новой интонацией протянул Фёдор Семёныч. — Боевого офицера обидели… Давай переодевайся! Сменное-то есть что?
— А как же!
Не в походной же песчанке, в самом деле, на дуэль идти! Тут приличная форма нужна. И не обыденная, с кителем попроще и колодками вместо наград, а самая что ни на есть торжественная.
Я раскрыл чемодан, парадный мундир тёмно-зелёного сукна выложил… а под ним — сундучок маманин со снадобьями!
— Ах ты ж, ядрёна колупайка!
Утром ещё надо было выпить первый — забыл! Но при коменданте открывать ящичек тоже было неудобно. Будет думать лишнее…
Я споро утащил свою алхимию в ванную, вытащил первый бутылёк и поскорее выпил. Пустой пузырёк на место. Ящичек закрыть… и хоть под ванну задвинуть, не будет в глаза кидаться, позже приберу.
Вышел — а комендант как приклеенный стоит, на парадку мою смотрит:
— Илюха… тебе, братец, сколько лет-то?
Я аж немного растерялся:
— Ну-у-э-э-э… Двадцать три, а что такое?
— А это ты когда успел? — Семёныч показал на левый рукав, где под шевроном за безупречную службу красовались в порядке получения нашивки:
«Погранслужба» с меткой средней Азии,
«Защита Родины на дальних рубежах» с меткой Африки и циферкой «2», за два года,
«III Польская компания»,
«Защита Родины на дальних рубежах» с меткой Сирии.
— Так я с четырнадцати лет на службе!
— Да ну! — не поверил Степаныч.
— А чё «да ну»? Недобор был, а мне трёх месяцев до пятнадцати не хватало, зато рослый я был, да и с дворянским паспортом уже — вот и взяли.
— Краса-авец! — комендант явно оценил набор моих наград, среди которых не было ни одной «кабинетной-памятной». Два «Георгия», «За боевые заслуги», «За охрану южных границ», «За спасение погибавших». Все перед отъездом заботливо начищенные и в должном порядке на кителе прикреплённые.
А уж когда я вместо рабочей сабельки из бандольера золотую вынул, с клинком проволочной стали* в ножнах из позолоченной прорезной кожи на красной юфти…
*Так сибирские казаки называли сталь булатную.
— Ну уж теперь ты должен маменькиным сынкам носы утереть!
13. ДУЭЛЬ
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Комендант пришёл в чрезвычайно воинственное
— И не вздумай киснуть да стесняться! Они такие награды да нашивки токмо на картинках и видели!
— Да я как-то и не собирался. К стеснениям не привычен, чай, не девица.
— Вот это правильный настрой! Вот это по-нашему, по-фронтовому! Давай-ка облачайся, я ещё после посмотрю, поправлю огрехи. Ох ты ж, Господи, боевого офицера супом облить, ну я им устрою!
— Чего ты-то раздухарился, Семёныч?
— Так как же? Ежели мы, которые пороху нюхали, перед этими кабинетными прогибаться будем, тут-то Империя и кончится. Знать должны свое место, штафирки! И ежели ты думаешь, что у коменданта мало возможности им за их кренделя пакостёв устроить, то, уверяю тебя, заблуждаешься! Как начнут жить строго по распорядку да по уставу, волчишками завоют.
Вот же его проняло, а! А с другой стороны — боевой офицер, явно на пенсии, скорее всего, по ранению. Это ж как будто и его супом облили. Не завидую я этим студиозусам. Комендант общежития многое может. Да самое простое: на три минуты раньше дверь в общежитие закрыл (а что, может быть — казённые часы спешат), а тебе уже нарушение распорядка в личное дело запишут. Раз, потом второй, а потом и до выговора недалеко. М-да.
Быстро оделся, чуб поправил, сапоги блестят, сабля наградная, привычно проверил фуражку — герб строго по центру. Готов!
— Ну как, Семёныч, хорош?
— Ай, хорош! Ай, хорош, душа моя! Давай, задай им, а я тут…
— Чего ты тут?
Он засуетился.
— Да то неважно, тебе наши стариковские дела неинтересны.
Вот же жук, интриган, а! Ну, посмотрим…
Но действительно, времени уже почти не оставалось, пришлось скорым шагом двинуться к аудитории. И первый смех в том, что перед дверью, о чём-то негромко разговаривая, толклась значительная доля мужской половины нашей группы.
Увидели меня, прервали свои разговоры, уставились — больше на мундир да на награды, обычное дело:
— Вы, ваше благородие, к кому будете? Может, позвать?
Я не очень расположен был сейчас с кем-либо расшаркиваться:
— Что, полчаса прошло — уже подзабыли соученика?
— Вы-ы?! — и лица у всех изумлённо вытянутые.
Ну, ещё бы. Уходил облитый борщом бедный казак, а теперь? Ордена, сабля золотая… офицер!
— Как говорит мой вассал: «Я-я! Натюрлих!». Пропустите, господа, звонок скоро.
Смех второй. В самой аудитории, прямо у первой парты, тоже образовался затор, только на сей раз из барышень-студенток. У этих сдержанностью вовсе не пахло. Заговорили разом, весьма слышным полушёпотом:
— Шарман, дамы!..
— Это не из тех ли, не явившихся?..
— Я золотое наградное оружие в первый раз так близко вижу!..
А одна из наиболее сверкающих брильянтами милостиво мне улыбнулась:
— Уж не вас ли искала наша куратор на прошлой перемене? Говорят, должны явиться ещё два студента. Вы не Иванов будете?