КОМ 4
Шрифт:
— Здравствуйте! — я предупредительно постучался в косяк распахнутой двери с табличкой должности и имени. — Можно, Пелагея Кондратьевна?
— Здрассьте-здрассьте, — мельком кинув на меня взгляд, ответила сестра-хозяйка. — По какому вопросу?
— Мне, знаете ли, подсказали тут, что у вас есть посёлок преподавательский…
Не успел я продолжить, как тётя бросила свой журнал и впилась в меня взглядом:
— А вы у нас кто? Как фамилия?
Я аж растерялся слегка:
— Хорунжий Коршунов, группа… — «группа экстерна» я не успел договорить, потому как сестра-хозяйка
— Илья Алексеич?!
— Так точно…
— Есть-есть! Готова ваша квартирка! — обескуражила она меня. — Когда изволите заезжать?
Я, честно говоря, совсем потерялся.
— А вы, позвольте, ни с кем меня не путаете?
— Ну, как же?! — Пелагея Кондратьевна похлопала голубыми, слегка навыкате, глазами. — Коршунов Илья Алексеевич, казачьего сословия, хорунжий — так?
— Всё так… А как же?..
— Так не вы ли разве будете у новой группы курсантов ускорительную магию вести? Меня предупредили, что личным распоряжением Великого князя…
— Ах ты ж ядрёна колупайка! — не удержался я. — А я-то думал, он шутит!
— Какие уж шуточки? — строго сказала сестра-хозяйка. — Брат государя! Это вам не… — она покрутила в воздухе пальцами, выдвинула ящик стола и порылась там, металлически побрякивая. — Вот!
На белый свет была извлечена связка ключей с биркой. Пелагея Кондратьевна живо (несмотря на свою солидную комплекцию) вскочила и крикнула куда-то в глубину хозяйственных помещений:
— Ага-а-аша!
— Ой! — откликнулось издалека.
— Новому преподавателю квартирку покажу, приглянь тут!
— Иду! — уже ближе раздался голос, и сестра хозяйка махнула мне на дверь, вытесняя меня из кабинета:
— Пойдёмте-пойдёмте! А то у меня ещё приёмка сегодня…
Мы свернули не в центральный коридор, к главному вестибюлю, а направо и вышли из бокового входа, оказавшись перед сплошным рядом пушистых ёлок.
— Сюда! — Пелагея Кондратьевна бодрым парусником рванула вдоль дорожки правее — и буквально через несколько шагов между ёлками обнаружилась аккуратная ажурная калитка. — Это на территорию преподавательского посёлка, — пояснила сестра-хозяйка.
— Надо ж ты! А я думал, ничего тут нет, только лес.
— Специально так сделано, чтобы семьи больше оградить от шума.
От главной, выложенной прямоугольными плиточками аллейки меж деревьями разбегались боковые дорожки с маленькими указателями-номерами.
— Ой, я же не спросила! — всполошилась вдруг Пелагея Кондратьевна. — Может, вы подальше хотели? Ну, уж посмотрим. Если не понравится, поменяем, да? — не успел я ответить, «да» или «нет», как сестра-хозяйка шустро свернула на боковую дорожку. — Вот сюда проходите! — она быстро шагала впереди, оглядываясь через плечо.
— А большой этот… посёлок? Или как его…
— Довольно большой. Пятьдесят домов. В основном заселены ближние к калитке. Но некоторым господам нравится ощущение глуши и уединения, так что кое-кто и в самой дали занял…
Мы остановились на мощёном пятачке крошечного дворика. Дальше шла лужайка и плотные поросли кустов, отделяющие дом от соседних строений.
— Вот, — Пелагея Кондратьевна приглашающе поднялась на
— О, даже с лихвой! А гостиная есть?
— И гостиная, и столовая, и кухня. И все удобства, как и в главном жилом корпусе, это естественно.
— Отопительный контур?..
— Магический, а как же! Вы мне, главное, скажите, Илья Алексеич: наша простая мебель вас устроит? А то ведь некоторые со своей приезжают, венецианской да мадридской всякой, так приходится всё на склад вывозить.
Покупкой особенной мебели ради семи месяцев проживания я озадачиваться не планировал, так что сразу уверил сестру-хозяйку, что не понадобится вывозить ни шкафы-кровати, ни посуду из столовой.
— Вообще-то, многие предпочитают университетскую столовую, — доверительно поведала мне Пелагея Кондратьевна, — особенно когда оба преподают, и муж, и жена. Все почти, если так-то посмотреть. Но вдруг гости к вам? Или заполночь почаёвничать захочется? Поэтому посуду в домах держим, положено, — она вдруг всплеснула руками. — В общем, чего это я? У меня ж там!.. Так! Вот вам, Илья Алексеич, ключи. Осматривайтесь, обживайтесь, а я побежала.
Я остался в одиночестве. Прошёлся по комнатам, прикидывая, которую кто мог бы занять. Выходило, что и Марта спокойно с нами может поселиться, и Хаген, и няня, и даже горничная. Тут можно и библиотечку небольшую собрать — вон, шкаф книжный стоит. О! Кстати! Библиотека же в университете есть! Наверняка Сима там что-нибудь интересное найдёт. А если вдруг скажут, что посторонним не положено — так и я ведь смогу что-то для неё брать, пусть читает! А в лесочке — гуляй, пожалуйста! В выходные можем в город вместе выбираться. Хоть в театры, хоть в филармонию. А то — фильму новомодную посмотреть. Слухи ходят, они теперь не просто с подписями да под рояль, а прям с натуральным звуком.
И так я себе эту привлекательную картинку живо вообразил… Осталось только разобраться — неужели меня и впрямь в преподаватели оформили?
Тут я глянул на часы, вспомнил, что всё ещё, вообще-то, числюсь студентом экстерна, быстро запер дверь и рысью помчался в учебную аудиторию, пока наши на ускорение не загерметизировались.
Следующая перемена была пятнадцать минут. Я прикинул, что вчерне прояснить вопрос мне времени хватит, и как только класс открыли — пулей рванул в ректорат. Забегаю — главной секретарши, которая Алевтина Георгиевна, нету (в отпуске, поди), одна молоденькая скучает.
— Здрассьте, — говорю, — милая барышня! А скажите-ка мне: правда ли, что меня внезапно в преподавательский штат зачислили?
Она этак встрепенулась, села пряменько, бровки тоненькие нахмурила:
— Это кто ж над вами так пошутил?
— Пелагея Кондратьевна, сестра-хозяйка.
— Пелагея Кондратьевна?.. — девушка хмыкнула. — Странно. Не была она замечена в подобных развлечениях… А на какую должность, говорите?
— Так, преподавателем! Петь мальцов натаскивать, для скорости боевой.