КОМ 4
Шрифт:
К концу октября у меня на «Клопиков» все три отделения уж пересели, и чтобы сделать занятия максимально плотными, в качестве вспомогательных техников привлекал я на уроки и Хагена, и Серафиму. А вечерами Хагена заставлял монголов муштровать, чтоб не только петь могли, а и на шагоходах, пусть хоть на малых умели управляться.
В голове у меня прям тикало предчувствие скорой грозы, и гонял я своё отделение как сидоровых коз — во всякую свободную минуту. Им и вздохнуть было некогда. Зато уровень овладения малой техникой мальчишки показывали
И вот, под самую Параскеву-пятницу*, прогремело в газетах объявление: «Российская военно-стратегическая база „Чукотка“ подверглась массированному нападению международных террористических формирований» — это был огромный заголовок в полстраницы. И далее: «По указу Его Величества Государя Императора Андрея Фёдоровича, самодержца всероссийского, и прочая, и прочая, и прочая: объявить на территории Чукотской и Аляскинской губерний военное положение…»
*28 октября.
Я дальше и читать не стал. Гражданским всё равно всех подробностей не скажут, а иногда и смягчат изрядно, чтоб панику не вызывать. А я доложиться по месту воинской приписки обязан. Да, официально война никому не была объявлена, но военное положение даже на территории одной губернии обязывает всех иррегуляров отчитаться о готовности к военным действиям.
Узнал я новость в перерыве между занятиями и сразу направился в ректорат, в секретарскую.
Обе наши барышни-секретарши встретили меня круглыми глазами:
— Илья Алексеевич, слыхали уже новость? — начала старшая.
— Потому и явился, Алевтина Георгиевна. Телефонограмму необходимо отбить в городскую канцелярию Иркутского Казачьего войска: что здесь я, машина исправна, выступать готов при поддержке второго пилота, Хагена фон Ярроу. И обратный адрес, чтобы прислали мне депешу: куда и какого числа проследовать?
Танечка вскочила, всплеснув ручками:
— Погодите, господин ректор просил доложить, если вы придёте с таким вопросом! — и умчалась.
Я посмотрел на старшую:
— Давайте времени терять не будем. Вы бы текст телефонограммы записали пока. Доложиться я обязан. Подписку давал об уведомлении, что особый отряд в случае начала военных действий подлежит немедленной мобилизации.
— Я, конечно, понимаю, — Алевтина Георгиевна скорбно вздохнула. — А как же супруга ваша? Ребёночек малолетний?
— А как во все года делалось? Скребёт на сердце, конечно. Но тут уж судьба наша такая…
Пока старшая секретарша писала, из ректорского кабинета принеслась Танечка:
— Илья Алексеич, пройдите к ректору, он ждёт.
— Идите-идите, — успокоила меня вторая, — всё перешлю. Как только ответ будет получен, мы сразу же отправим посыльного.
Пошёл я в начальственный кабинет.
— Сиротите, сиротите вы молодое отделение,
— Владимир Евстигнеевич, полноте! Сами вы прекрасно понимаете, что иным образом никто из нас поступить не может, у каждого свой долг. К тому ж, всё, что я мог этим мальчишкам выдать — уже и выдал. Дальше монголы лучше меня справятся.
— Ах! — ректор всплеснул сухонькими ручками. — То-то и оно, что монголы! К напевам, поймите меня правильно, никаких претензий. Но всё остальное, что включает в себя преподавательская должность? Журналы? Отчёты? Участие в собраниях педагогического состава, в конце концов?
— И на собрании посидят, коли нужда будет. Мужчины они рассудительные, изъясняются по-русски свободно.
Ректор с досадой потёр лоб.
— Н-да-а-а, изъясняются… А письменную часть? Они ведь едва умеют подпись поставить! Ах, неужели придётся подключать Танечку, чтобы она взяла на себя журналы…
— Не надо Танечку, господин ректор. У Танечки и своих забот целая гора, чтоб ещё бегать.
— А как же?.. — Владимир Евстигнеевич впился в меня буквально горящим взором.
— Вы лучше переведите на моё место Серафиму. Петь она не хуже меня наловчилась. «Клопиком» управляет отлично. В журналах и прочих бумагах разбирается как бы не лучше меня, в последнее время только она их и заполняет. И договариваться с ней вам будет не в пример легче.
Сима уже полтора месяца как числилась помощницей преподавателя (сиречь меня), и идея отправить её в самостоятельное плавание ректору показалась весьма разумной. Он сурово покивал:
— Да-да, голубчик! Вы правы. И такова наша дворянская обязанность — служить Отечеству. Если мужчин призывает долг, женщины тоже становятся в строй, да-да… Идите, Илья Алексеевич. Супруге вашей уж передайте, чтобы завтра подошла, подписала новый договор, я распоряжусь, чтобы всё оформили.
Вот так внезапно и стала Серафима преподавателем университета. Нагрузку ей положили небольшую — три часа в неделю. Зато теперь она будет официально числиться преподавателем, и пребывание её в университетском городке по-прежнему не будет вызывать вопросов. А значит, она сможет по-прежнему находиться рядом с Великой Княжной Марией непринуждённо, просто в качестве подружки-соседки, и её новая должность лейб-фрейлины продолжит оставаться в тайне, как того и желал государь.
Иван, которому выкатили личное государево предписание «обеспечить условия максимального благоприятствования для возможного рождения высокоуровневого мага» — читай: «остаёшься дома и караулишь жену, чтоб муха не проскользнула!» — смотрел на меня волком. Он-то формально тоже успел в казачьем подразделении послужить, и (в отличие от Багратиона с Витгенштейном) мог бы просочиться в иррегулярные войска — ан нет! Вот вам фига с маслом, извольте сидеть на жопе ровно и не отсвечивать.