Команда «Братское дерево». Часы с кукушкой
Шрифт:
Чтобы как-то облегчить нам жизнь, компания заставляет нас в свободное время учить английский язык. Ровно попугаи, твердим мы одни и те же слова: имя, фамилия, год рождения, специальность, номер смены, размер спецовки, сверхурочная работа, жалованье…
Шефы компании, наоборот, стараются овладеть нашим
34
У нас все готово к отъезду. Вещи уложены, все лишнее продано. Тяжелее всего было расставаться с домом. Приходили покупатели, осматривали все углы, торговались. Бабушка молила бога, чтобы никому наш дом не пришелся по вкусу. По целым дням просиживала она во дворе, не желая видеть тех, кому он достанется. Мама встречала покупателей на пороге и тут же исчезала. Мы с сестрой водили их по дому, показывали комнаты, молотком откалывали от стен кусочки, чтобы те могли убедиться, что все сделано из камня, притаскивали лестницу, чтобы сподручнее было залезать на чердак и крышу. Сосед Лешо придирчиво разглядывал каждого, кто приходил к нам во двор, и слезно умолял маму не продавать дом абы кому.
— Пусть и дешевле выйдет, — говорил он, — но чтоб соседи у меня были людьми покладистыми, чтоб не браниться мне с ними по любому пустяку. Вам-то ведь все равно, кому продавать, а мне с ними век коротать придется.
Его дочь Бала сидела у окошка своей комнаты, смотрела на наши сборы и плакала.
Досюда я все рассказал. Но как рассказать о том, что случилось сегодня? Два известия принес нам утром почтальон. Одно из Италии. Пароходная компания уведомляла, что билеты до Австралии для нас забронированы. Наш пароход
Бабушка, а за ней и мама упали без чувств. Почтальон брызгал их холодной водой. Я молчал, словно окаменелый, не в силах сдвинуться с места. Сестра с отчаянным криком побежала звать на помощь соседей.
На похороны собралось все село. Отец лежит в металлическом гробу, сверху проделано маленькое оконце, чтобы мы могли в последний раз увидеть родное лицо. Кажется, отец просто заснул. Бабушка голосит и порывается открыть гроб, чтобы поцеловать сына. Соседи пытаются вразумить ее, но бабушка, припав к оконцу, все глядит и не может наглядеться на своего сыночка.
Когда гроб опускали в яму, все село плакало. Плакал и сосед Лешо, приговаривая:
— Все бы тебе простил, Зарко, все бы простил, лишь бы ты живым домой воротился.
Почтальон помогал закапывать могилу и печально вздыхал:
— Эх, чужбина горькая, каких людей ты у нас крадешь!
Слушаю я вздохи почтальона, слушаю, как горестно бьется в груди мое сердце, и думаю: «Разве сердце отца уже сделало два миллиарда ударов?»
Со слезами на глазах подходит ко мне Бала и говорит:
— Не плачь, Роме. Так, видно, нам с тобой на роду написано. Вот и у меня мамы нет, и она в земле лежит.
Когда мы вернулись домой, из часов на стене вылетела кукушка и принялась куковать. Я сорвал часы и разбил их вдребезги.