Команда кошмара
Шрифт:
Эти три эпизода — звенья одной цепи, спровоцировавшей истерику у уполномоченных лиц и «вынудивших» Корно прервать турне.
— Нет, посмотрите, я его целую, а он — бревно! — с этими словами Юлька меня несильно дёрнула током, нетерпеливо ёрзая на бедрах, — Ты чего замер, Витя?
— Ты… — прохрипел я, выталкивая слова из пересохшей глотки.
— Что — я? — надула губы оседлавшая меня девушка.
— Ты… Предиктор.
История, шитая белыми нитками.
— Я вот всё думал… — пробормотал я, глядя на замолчащую призрака, — А что нужно Предиктору, чтобы им быть? Сначала все думали, что он знает будущее, но это же невозможно. Знать будущее в точности может лишь тот, для кого оно — прошлое, так ведь? А значит, Предиктор тот, кто видит лишь определенные события. Пути к ним.
— Это одна из теорий, Витя, — мягко сказала, почти промурлыкала Юля, — Но почему ты вдруг посчитал, что этим Предиктором могу быть я?
Ответ вырвался сам собой.
— Потому что я принимаю участие в разработке искусственного интеллекта, Юля. Мне как никому другому видны ограничения органического мозга. Предиктор — это не пророк, получающий смутные картины будущего, а некто, способный понять взаимосвязи, учесть немыслимое для человека количество нюансов и факторов, даже просто знать такое количество информации, которым человек просто не способен оперативно пользоваться. Предиктор — это ложь. Тебя надо было назвать Модулятором. Тебя — потому что все остальные мозги, лишенные органических ограничений, у меня под колпаком.
Так и засели в тишине. В полной, относительно летящего самолета, конечно. Уставившись друг на друга. Я и Чудовище, мои руки на заднице этого Чудовища, а её — на моих плечах.
— А ты ведь тоже не простой мальчик, Витя Изотов… не так ли? — прекрасное лицо Чудовища приблизилось к моему, — Что у тебя за пятая способность? Что она делает? Позволяет вытягивать жизненный опыт из окружающих? Ты кто-то вроде эмпата, способный улавливать и дешифровывать активированные нейронные связи? Или… ты не Виктор Анатольевич Изотов, м?
— Не понимаю, о чем ты, — я оскалился в наглой самодовольной усмешке того самого «самца-кобеля», которую мы репетировали для эпатирования общества, — Я как был старым-добрым Симулянтом, так им и остаюсь всю свою печальную жизнь.
И морду попротивнее скорчить. Посамодовольнее. Ты, Витя, только что уделал человека-компьютер, раскрыл одну из самых больших тайн… стоп.
— Так вот почему нам всех призраков отдали, — догадался вслух я, — Ты хреново гадала о будущем, не понимая человеческого фактора. А когда начала, когда дала результаты…
— Убить тебя мало… — тут же прошептала Палатенцо, почти касаясь своими губами моих, — Ну что ты за мерзкий тип, а, Изотов?
Глава 19
Кухонные посиделки
— То есть, он теперь всё знает?
— Так точно, товарищ мама!
— Юль, не выделывайся. Мне и без тебя…
— Ты без меня три года была.
— Без милой, ласковой, доброй моей дочурочки. А не без ехидного чудища с поехавшей от извращений крышей!
— Ну так не надо было меня запирать в доме, полном извращений. И извращенцев. И извращенок!
— Юль, прекрати. Лучше накрой на стол. Дай полежать спокойно.
Голоса смолкли. Я вздохнул. Из ванны вылезать не хотелось. Вот совсем. Я лежал, задрав чересчур длинные ноги на плитку стены, смотрел на потолок и курил. Вообще, дымить в ванной — идея отвратительная, никому не советую. Хорошая вытяжка редко где есть, а значит, ты сам себя запираешь в теплом влажном и тесном пространстве с большим количеством выдохнутого дыма. Глаза режет, дышать трудно. Кстати да, вытяжка… может, попробовать удрать?
Нет, ну на самом-то деле?
Чего еще можно ожидать от этой жизни? Что Кладышева — инопланетянин, повернутый на сексе и психологии человеческого вида? А Янлинь тайный агент правительства? Ну да, и баба Цао в качестве связного между разведками СССР и КНР, все сходится. Не зря же у самой Стены всё это выстроено, ага. А Викусик большой человекоподобный робот со встроенным детектором правды… По кому еще пройтись? По Паше? Не, Паша нормальный. Если не считать его противоестественных отношений с феями.
Устал…
Я не герой, уважаемая публика. Не воин. Не гений. Не миллиардер и не филантроп, за вот это вот особенно больно. Я, черт возьми, даже не талантливый двадцатилетний парень на службе у гэбистов, а старый уставший человек, которому просто хочется тихой спокойной жизни на следующие девятьсот лет. Да, кстати, это правда, жить буду долго, если не убьют и не затрахают, товарищ Молоко свидетель. Но очевидно — что несчастливо.
— Выходи! — в дверь задолбили, — Выходи, подлый трус!
— Оставь меня, старушка… — пробурчал я в ответ.
Ну да, тщетно гонять ту, которая может просунуть голову сквозь нетолстую материю.
— Накурииил…! — обвинительно застонала просунувшая Палатенцо, — В нашем доме накурил!
— Тут и так всё прокурено, — отбрехался я, — И мертво. Нежилое нифига помещение. Вот какого лешего ты сюда не моталась порядок поддерживать, а? Бессовестная?
— Чтобы я, народная артистка СССР, знаменитость… — тут же начала надуваться Юлька, изображая из себя оскорбленную невинность.