Команда неудачников

Громоволчица скалила зубы и медленно надвигалась на меня. Из её жуткой и рычащей пасти падали слюни на осеннюю листву, на которой, судя по всему, сегодня или завтра найдут мой изглоданный труп. Или не найдут. Потому что кто меня вообще будет искать-то?

Я лежал на сырой от дождя земле и до дрожи в костяшках пальцев сжимал в руке меч. Мало того, что в битве с таким огромным и опасным зверем он бы мне навряд ли помог, так ещё и в полупарализованном состоянии я не смог бы его даже поднять.

Воздух вокруг

волчицы накалялся. Он трещал и ворчал, как старая бабка, а тонкие, едва различимые электрические ленточки, исходили из тела зверя и, словно цепи, оплетали меня. Это было главным оружием громоволков — парализующая жертву молния. Они редко используют её, но сейчас я очень сильно разозлил волчицу, и она не могла позволить мне свободно защищаться или убежать.

Рядом с ней стоял маленький щенок — небольшой волчонок. Он не боялся ни меня, ни разозлённую маму. Его было легко украсть и нести по осеннему Риальскому лесу. Но всё же какой я неудачник, что так глупо попал в ловушку… И стоили пять асперов ради этого? Хотя если честно, то стоили. Дайте мне второй шанс, и я снова возьму этот квест, как последний мудак.

Итак, что же я имел? Злую маму-волчицу, которая так разозлилась за кражу её волчонка, что планировала разорвать меня в клочья. Обоссанные штаны, потому что я решил, что сдерживать себя бессмысленно в ситуации с неизбежной смертью. И сраный меч, скованный из такой дешёвой стали, что ни один уважающий себя путник его даже не поднимет, когда найдёт случайно тут. Забавно. Я всегда мечтал умереть, как герой, но умру с обоссанными штанишками.

— Сделай всё быстро. Не нагоняй атмосферу. — Попросил я.

Мне уже надоело ссаться под себя от страха, и хотелось, чтобы всё это поскорее закончилось.

Волчица подходила всё ближе и ближе, и я даже зажмурил глаза, чтобы не видеть, как моё тупое тело будут рвать на куски. Хотелось умереть быстро и безболезненно. Но навряд ли громоволчица согласилась исполнять моё предсмертное желание, даже если бы понимала мой язык.

Послышались крики. Нечеловеческие. Жуткие. Они возникли так внезапно и разнеслись по всему лесу, что я не успел понять, каким тварям они принадлежат, и насколько они близко от нас.

Я раскрыл глаза. На Риальский лес уже опустились вечерние тени, голые, чёрные деревья, как костлявые мертвецы, торчали из земли и уходили тонкими стволами в темнеющее синее небо. Но вдалеке я видел и слышал какие-то движения. И крики. Кажется, что-то хлопало крыльями.

“Драконы?” — Первое, что пришло мне в голову, но я тут же отбросил эту мысль. Судя по множеству криков — это была стая, а драконы охотятся в одиночку. Да и вблизи двухсот километров нет ни одного драконьего гнезда. Откуда им тут вообще взяться?

Ответ оказался очень прост, я понял это по волнению волчицы, которая будто позабыла о том, что минутою ранее хотела мной отужинать. Она резко развернулась и зарычала так, что у меня заложило уши.

Это были гарпии — только они могли себе позволить напасть на логово громоволков. Их было много, судя по всему, не меньше десяти. И судя по щенячьим визгам, они похищали волчат.

Я чуть снова не уссался, когда мама-волчица сорвалась с места и помчалась назад. Щенок

тут же незамедлительно побежал за ней. И я остался один. Фух, да благослови Эйден этих гадких гарпий!

Я ощутил, как парализованное тело оживает: эффект от молний зверя действовал недолго. Сейчас нужно было немного прийти в себя, пока ко мне окончательно не вернётся возможность ходить, а затем бежать отсюда со всех ног.

Звуки позади смешались. Это были крики, рыки, писки. Печальная картина, но что поделать? Это природа. Каждый выживает, как может. Сегодня у гарпий будет вкусный ужин.

— Ох… — Выдохнул я. — И после этого меня ещё называют неудачником? Да я самый везучий человек в Южном Королевстве! Да что “в Королевстве”? Я самый везучий во всём мире!

В этот момент над моей головой стремительно пронеслись две гарпии с оранжевыми грозными крыльями. И тут же мне на лицо упала смачнейшая тёплая куча серого дерьма.

С детства меня учили быть неудачником. Моя мама была пехотинцем и погибла на восточной границе во время восстания, когда мне было пять лет. Отец работал в архивах, и он всегда нас с братом учил не проявлять характер.

“Лучше раненая гордость, чем раненое тело” — Говорил он. И сам никогда ни с кем не вступал в спор и перепалку. Даже если кто-то был не прав, мой отец всегда соглашался с этим человеком.

Нас с братом растили книжными червями, учили работать со справочниками и картами. Никаких драк на деревянных мечах, никакой стрельбы из лука. Даже в обычных детских задирках между нами с братом отец видел страшный умысел, способный наставить нас не на тот путь.

Помнится, как-то я подбежал к маме, когда она ещё была жива, и сказал, что хочу быть таким же смелым, как она.

“Лучше быть умным, Кид”. — Улыбнулась она. — “Умные всегда знают, когда надо быть храбрым, а когда трусом”.

Это одно из немногих воспоминаний, что я помню. Сколько прошло лет с того момента? Двадцать точно!

Обо всё этом я думал, пока умывался в реке Лиртане, протекающей меж двух лесов — Мальского и Эндвинского. В этих лесах я бывал чаще, чем в других. Тут я охотился и выполнял квесты, которые были хоть и не такими прибыльными, как тот, что я провалил, но зато были безопасными. Относительно.

Дальше виднелось северное водохранилище, а за ним начинался город. Первым, что можно было встретить на пути — рынок. Куча торговых лавок, бочек, ящиков и самых разнообразных вещей, начиная от мяса пойманной дичи и заканчивая доспехами. Тут можно было найти всё что угодно, но и обмануть могли легко. Место с торгашами значилось Торговым районом. За ним следовал Ремесленный район, населённый кучей лавок, таверн и кабаков. Сами ремесленники располагалась ближе к каменной стене, за которой начинался центр города. Всё, что находилось за стенами основной части города — было выполнено из дерева. Под ногами была только земля, редко где можно было встретить камень. Даже сторожевые башни, которые, судя по всему, были поставлены только для вида, были сооружены из древесины. И это было просто и понятно: король не дорожил окраиной большой и прекрасной столицы. Жизни простых работяг не особо ценились.