Команда скелетов (сборник рассказов)
Шрифт:
Редактор сел за руль своего маленького автомобильчика и уехал. Писатель стоял и смотрел ему след до тех пор, пока задние фары не исчезли во мгле. Потом он пошел к дому. Мэг ждала его в самом начале дорожки и улыбалась ему несколько неуверенно. Она крепко прижала руки к груди, хотя вечер был теплым.
«Мы остались вдвоем», – сказала она. «Пошли в дом?» «Давай».
На середине пути она остановилась и спросила: «Пол, в твоей пишущей машинке случайно не живут форниты?»
И писатель, который часто – очень часто – задумывался над тем, кто подсказывает ему слова, возникающие у него в голове, решительно ответил: «Ни одного».
Они вошли в дом, держа друг друга за руки, и дверь разделила их и черную ночь вокруг.
ЗАКЛЯТИЕ ПАРАНОИКА
– люди меня воспомнят.Воспой мнео жарком дыханье смертив звонках телефона,о телефонной сумятице,о проводной смуте...Видишь, как просто?Там – одинокий кабак на перекрестке.Там, чередою столетий,в мужском туалетехрипит запоротый рок,и в руки – из рук -в круг -ползет вороненая пушка,и каждая пуля-пешканосит мое имя.Ты говорил с ними?Их накололи.Им не сыскать мое имяв чреде некрологов.В их головах – муть,им не найти мою мать,она скончалась.Стены от крика качались.Кто собирал пробы,точно с чешуйчатых гадов,с моих петляющих взглядов,со снов моих перекосных,со слез моих перекрестных?Свет невозможно убрать...А среди них – мой брат.Может, я говорил?Что-то не помню...Брат мой все проситзаполнить бумаги его жены.Она – издалека,начало ее дороги -где-то в России...Вы еще живы?Вас ни о чем не просили!Слушай меня, это важно,прошу, услышь...Ливень падает свыше,с высоких крыш.Капли – колючее крошево,серое кружево.Черные вороны сжалиручки зонтов черных.Болтают... слушай, о чем они?Пялятся на часы.В воде дороги чисты.Долго лило – острые струи мелькали.Когда завершится ливень,останутся лишь глаза -как монетки мелкие.Останется ложь.Подумай – стоит стараться?Вороны – черные.Вороны эти ученые -у ФБР на службе.Вороны – иностранцы,все это очень сложно.Лица манили,но я обманул их -я из автобуса выпрыгнул.Один. На ходу. Без денег.Там, среди дымных выхлопов,таксист-бездельникповерх газеты измятойпрошил меня взглядом,глянул – словно сглодал.Я – ошалевший, измотанный.Кану,как камень.Сверху -соседка.Ушлая старая стерва,седина – на пробор...Ее электроприборжрет свет моей лампы,мне уже трудно писать.Мне подарили пса:пятнистые лапы -да радиопередатчик,вживленный в нос.Мистика.Прямо с мостая столкнул пса вниз -на двадцать шесть пролетов...Вот, написал про это.(Ну-ка, назад, проклятый!Живо – назад!Я видел высоких людей -гляди,больше не будет .проколов.)В закусочной полпелстарые блюзы-хиты.Официантка – хитра:твердит, что бифштекс солили.Да мне ли не знать стрихнина!Горький тропический запахне заглушить горчицей,попритуши-ка запал,стоит ли горячиться?От горизонта,от горночью пришел огонь.Видишь, как дым – нимбом -сереет в небе?Ночью все мысли смяты,то ли это!Кто-то безликий – смутный-по трубам отстойника столькоплыл к моему туалету...Слушал мои разговорысквозь тонкие стены-стены вращали ушами,стены
ПЛОТ
От Хорликовского университета в Питсбурге до озера Каскейд – сорок миль, и хотя в октябре в этих местах темнеет рано, а они сумели выехать только в шесть, небо, когда они добрались туда, было еще светлым. Приехали они в «камаро» Дийка. Дийк, когда бывал трезв, не тратил времени зря. А когда выпивал пару пива, «камаро» у него только что не разговаривал.
Не успел он затормозить машину у штакетника между автостоянкой и пляжем, как уже выскочил наружу, стягивая рубашку. Его взгляд шарил по воде, высматривая плот. Рэнди выбрался с переднего сиденья – не очень охотно. Конечно, идея принадлежала ему, но он никак не ожидал, что Дийк отнесется к ней серьезно. На заднем сиденье зашевелились девушки, готовясь вылезти.
Взгляд Дийка беспокойно шарил по воде, его глаза двигались справа налево, слева направо
(«Глаза снайпера» – тревожно подумал Рэнди)
и вдруг сфокусировались.
– Вот он! – крикнул Дийк, хлопая ладонью по капоту «камаро». – Как ты и сказал, Рэнди! Черт! Кто последний, тот тухлятина!
– Дийк, – начал Рэнди, поправляя очки, но этим он и ограничился, так как Дийк уже перемахнул через штакетник и бежал по пляжу, ни разу не оглянувшись на Рэнди, или Рейчел, или Лаверн, но смотря только на плот, стоявший на якоре ярдах в пятидесяти от берега.
Рэнди оглянулся, словно собираясь извиниться перед девушками, что втянул их в это, но они глядели только на Дийка. Ну, пусть Рейчел, Рей-чел же девушка Дийка, но на него смотрела и Лаверн – вот почему в Рэнди вспыхнула ревность, заставившая его действовать. Он стащил с себя рубашку, швырну ее рядом с рубашкой Дийка и перепрыгнул через штакетник.
– Рэнди! – позвала Лаверн, а он только махнул рукой вперед в серых октябрьских сумерках, приглашая взять с него пример и злясь на себя за это: она ведь заколебалась и, возможно, предпочла бы не продолжать. План искупаться в октябре среди полного безлюдья перестал быть просто хохмой, родившейся среди приятной болтовни в ярко освещенных комнатах, которые он делил с Дийком. Лаверн ему нравилась, но Дийк был притягательнее. И черт его побери, если она не готова лечь под Дийка, и черт его возьми, туч можно озлиться.
Дийк на ходу расстегнул ремень и стяну.:. джинсы с худощавых бедер. А потом умудрился и вовсе их сбросить, не замедляя шага – достижение, которого Рэнди не повторить и за тысячу лет. Дийк продолжал бежать в одних плавках. мышцы его спины и ягодиц работали на загляденье. Рэнди мучительно сознавал, какими тощими выглядят его собственные ноги, когда расстегнул свои ливайсы и неуклюже выпутался из них – у Дийка это был балет, у него– клоунада.
Дийк кинулся в воду и завопил:
– Холодище! Матерь Божья!
Рэнди заколебался, но только в мыслях, где все замедлялось. «Температура воды градусов пять. от силы семь, – шепнуло его сознание, – У тебя может остановиться сердце». Он учился на медицинских курсах и знал, что это факт... но в мире физических действий он не колебался ни доли секунды. Прыжок... и на миг сердце у него действительно остановилось – во всяком случае, ощущение было такое; дыхание перехватило, и он с усилием глотнул воздуха, а вся его соприкасающаяся с водой кожа онемела.
«Это безумие, – подумал он, и тут же: – Но идея-то твоя, Панчо».
И он поплыл за Дийком.
Девушки переглянулись. Лаверн пожала плечами и усмехнулась.
– Если могут они, то можем и мы, – сказала она, стаскивая блузку и открывая практически прозрачный бюстгальтер. – Ведь у девушек вроде бы имеется дополнительный подкожный слой жира?
В следующую минуту она была уже за штакетником и бежала к воде, расстегивая вельветовые брючки. Секунду спустя Рейчел последовала за ней, примерно так же. как Рэнди последовал за Дийком.
Девушки пришли к ним днем – во вторник к часу занятия у всех них кончались. Дийк получил свою ежемесячную стипендию – один из помешанных на футболе давних выпускников
(футболисты прозвали их «ангелами»)
позаботился, чтобы он каждый месяц получал двести наличными, – так что в холодильнике стояла картонка с пивными банками, а на видавшем виды стерео Рэнди – диск Найта Рейнджера. Все четверо занялись ловлей кайфа. Ну, и разговор зашел о конце долгого «индейского лета», которое порадовало их в этом году. Радио предсказывало снегопад в среду, и Лаверн высказала мнение, что метеорологов, предсказывающих снегопады в октябре, следует перестрелять, и никто не возразил.
Рейчел заметила, что каждое лето, пока она была девочкой, казалось, длилось целую вечность, а вот теперь, когда она стала взрослой
(«дряхлой девятнадцатилетней маразматичкой», – сострил Дийк, и она пнула его в лодыжку),
год из года они все короче.
– Тогда казалось, что я всю жизнь провожу на озере Каскейд, – сказала она, направляясь по истертому кухонному линолеуму к холодильнику. Заглянула внутрь и нашла банку «Айрон сити лайте» за голубыми пластмассовыми коробками для хранения пищи