Команданте
Шрифт:
Вася вернулся из исторических далей к бумагам: «освободить страну от длительного иностранного господства в экономической, социальной, культурной и даже политической областях». Ну, это вполне обычная здешняя риторика, многие так говорили, но вот амнистия левым, легализация компартии (или генерал хочет таким образом потрафить герильерос, которых считает коммунистами?) и восстановление дипотношений с Россией[31]… Точнее, с СССР, но у генерала так и сказано — с Россией.
«Опираться на рабочих, ученых, крестьян и военных». Это любопытно, что в
Ого!!!
Новые органы власти — народные ассамблеи. Выборы на производствах, это что же, Советы???
Вася и Габриэль пару раз переглядывались, пока читали и пришли к одному и тому же выводу — генерал жжот. Напалмом. И что-то непохоже, что это написано чтобы понравится, он так и думает.
Торрес тоже дочитал, снял и отложил очки в сторону:
— Ваша программа состоит, в основном, из лозунгов.
Его квадратное индейское лицо почти не выражало эмоций, так что с ходу и не поймешь, хорошо ли это или плохо.
— Разумеется, — согласился касик. — Мы изложили основные принципы, которые считаем необходимыми. Пути их воплощения — предмет наших переговоров. Во всяком случае, вы понимаете в государственном управлении несколько больше нас.
Полковник Авилес бросил быстрый взгляд на своего патрона, но генерал пропустил комплимент мимо ушей и продолжил:
— Хорошо. Давайте по порядку. Равноправие — это, видимо, равноправие индейцев?
— Да, всех малых народов.
— Принимается. Образование — без вопросов, без него не вытянем. Свобода?
— Стандартные демократические свободы — слова, собраний, объединений и так далее.
— Социальная справедливость? — Торрес испытующе взглянул поверх очков.
— Изъятие сверхдоходов у добывающих компаний, вашим либо иным методом и обращение их на государственные программы.
— Национализация?
— Возможно, некоторые крупные предприятия. В целом пока это преждевременно, экономические реформы нужно проводить не желаемые, а возможные.
— Вы не похожи на коммунистов, — неожиданно заключил Авилес.
— Скорее, мы не похожи на маоистов, — улыбнулся Вася. — Мы — разумные левые.
Программу-минимум специально написали в духе революции 1952 года и с этим согласился даже Че — если вот прямо с ходу устроить в Боливии социализм а-ля Куба, то немедленно окрысятся все окружающие страны и о базе для континентальной герилье можно забыть. А так — ну очередное «революционное национальное правительство», сколько их было, сколько их будет… Разве что к моменту взятия власти в стране наберется не менее десяти-пятнадцати тысяч вооруженных рабочих и бог весть сколько обстрелянных партизан. Понемногу углубить аграрную реформу, усилить профсоюзы, шаг за шагом ограничить роскас. Поначалу можно обойтись вообще без национализаций, но кое-кого из американцев стоит из страны выдворить. И не инструкторов, с ними уже все ясно, а «советников» из Корпуса мира и работающих в американском центре с говорящим названием Гуантанамито — маленькое Гуантанамо.
— Знаете, генерал, почему в США невозможен переворот?
— Почему же? — военные уставились на Васю.
— Там нет американского
После секундной паузы военные рассмеялись. Генерал хохотал, взявшись пальцами за переносицу:
— Метко! Но устранить влияние американцев недостаточно.
— Но необходимо.
— Безусловно. Надо еще изолировать собственных кандидатов в диктаторы.
Вася согласно покачал головой — каждый боливийский лейтенант мечтал когда-нибудь нацепить эполеты и саблю, прийти к президентскому дворцу и объявить, что власть захвачена и президент теперь он.
— Наверное, это можно сделать постепенно — убрать самых одиозных, в первую очередь в учебных заведениях, затем понемногу освобождаться от остальных, — вступил Габриэль. — Вот спискок, ознакомьтесь.
Добрых четыре десятка офицеров в званиях от капитана до генерала, известных своими проамериканскими или правыми взглядами и действиями. Торрес и Авилес внимательно прочитали и высказали свои соображения по каждому пункту — если, например, отправить в отставку бывшего адъютанта Овандо капитана Арсе Гомеса или майора Гарсиа Месу можно в любой момент, то спихнуть начальника военной академии Уго Бансера с кондачка не выйдет. Маркос Васкес задвинут в угол, а генерал Миранда, наоборот, лезет наверх. И на все это накладываются личные, служебные, клановые связи — летчики против пехотинцев, Санта-Крус против Ла-Паса, выпускники американских академий против тех, кого натаскивали немцы… Бассейн с голодными крокодилами, не дай бог подставить спину.
— Ну что же, — подвел черту Торрес, — очень хорошо, что вы спокойно относитесь к церкви. Программы вполне совместимые, никого особо не напугают, такие планы имеют многие коллеги по всему континенту.
— Например, в Перу? — Вася уставился в светлые глаза визави.
Торрес глянул из-под бровей, дернул щеточкой усов и сказал:
— Да, и в Перу тоже.
— Мы полагаем, — осторожно начал Вася, — что в ближайшие год-два к власти в Чили и Перу придут заметно более левые правительства, чем сейчас.
— Полагаете? — с нажимом спросил генерал.
— Да, именно полагаем, — твердо ответил Вася, не отводя взгляд. — И в этом случае можно будет попробовать договориться об Арикском коридоре[32].
Военные аж вздрогнули — сто лет мечта о возвращении к океану, о возобновлении морской торговли довлела над боливийскими политиками. Если левые подарят такой выход… перспективы просто потрясающие. Можно повторить «план Бохана», возродить Corporacion Boliviana de Fomento[33] — но только за свои деньги, а не на американские кредиты.
— Да, это было бы восхитительно, — улыбнулся генерал. — Ну или хотя бы экстерриториальность грузов на пути от чилийских портов до нашей границы. Но давайте к более насущным вопросам… кого вы видите во главе страны?
— При соблюдении программы нам это непринципиально.
— Тогда я бы предложил нечто вроде Хунты национальной революции.
— Без возражений.
— Но есть два подводных камня… — заметил Торрес, — Один из них — Пас Эстенсоро, второй Хуан Лечин из этой, как ее…