Командарм Дыбенко(Повести)
Шрифт:
— Что же я должен рассказать?
— Как думаете складывать свои отношения с Центробалтом, с матросами? Откровенно сообщите причину удаления Максимова… Съезд возобновит работу в шестнадцать ноль-ноль…
Максимова и Вердеревского избрали в президиум.
Выступивший Светличный предупредил: пока решается вопрос о командующем, «Республика» будет держать «Кречет» под прицелом орудий главного калибра. В том же духе высказались представители «Петропавловска», «России», «Славы». Лишь ревельцы активно защищали Вердеревского, но их речи делегаты прерывали громкими возгласами: «Оставить адмирала Максимова!», «Вердеревского — в
На трибуну поднялся Максимов. Когда смолкли аплодисменты и в зале наступила тишина, адмирал начал взволнованную речь: сердечно признался, что ему тяжело расставаться с матросами, которых всегда любил и любит, но… вынужден подчиниться решению Временного правительства, срочно отбыть в ставку, в Могилев. Делегаты в едином порыве поднялись, зааплодировали.
Вердеревский был явно обескуражен оказанными Максимову почестями. Его же вялую речь никто не слушал. Закончил он обещанием:
— Будем работать вместе рука об руку, нога в ногу…
«Поживем, посмотрим, а то и прогоним», — подумал Дыбенко. Он от имени делегатов съезда, всех моряков Балтийского флота, Центробалта тепло поблагодарил Андрея Семеновича Максимова и зачитал резолюцию. В ней говорилось, что съезд отмечает заслуги выборного командующего и надеется, что адмирал и на новом посту будет честно служить трудовому народу.
Снова на съезде появились незваные гости из столицы. Встревоженный успехами матросов, Керенский прислал помощника морского министра Дудорова, но, опасаясь, что и его постигнет участь Лебедева, прикомандировал к нему известного демагога, члена Петроградского Совета меньшевика Войтинского, поручив им обоим во что бы то ни стало склонить делегатов на сторону Временного правительства.
— Это вы, Дыбенко, вносите смуту, — высокомерно произнес Войтинский. — Настраиваете матросов против законной власти.
— Что ж, скажите об этом делегатам съезда. — И, помолчав: — Только, думаю, вам никто не поверит.
Ничего не добившись, и эти посланцы удалились из Главной базы.
Вернулся из Петрограда Маркин, с трибуны съезда он доложил:
— Керенский не утвердил устав Центробалта, не подписал его и Вердеревский. — («Значит, Вердеревский выступает в союзе с Керенским», — еще раз убедился Дыбенко.) А Маркин продолжал: — У революционного флота должен быть и революционный адмирал, а не ставленник временщиков, царский чиновник. Мы изберем себе другого командующего. Предлагаю ввести в действие устав, пусть и не утвержденный Керенским.
«Ай да Николай! Молодец!» — ликовал Дыбенко.
Всполошились сидевшие в зале меньшевики, эсеры, особенно офицеры; поочередно поднимались они на трибуну, доказывали, убеждали. Не помогло. Съезд постановил: до Всероссийского флотского съезда устав Центробалта проводить в жизнь.
В тот же день избрали восемь делегатов на I Всероссийский съезд Советов, половина их — большевики.
Дыбенко ждал Антонова-Овсеенко. Встреча произошла в Мариинском дворце в комитете партии. За столом сидел моложавый человек необычной внешности: длинные волосы, очки в металлической оправе, лицо сухощавое, с острым подбородком, на верхней губе тонкие усики, взгляд добродушный, располагающий. Протянул Дыбенко руку, назвал себя. Рассказал о беседе в Центральном Комитете с Я. М. Свердловым. Яков Михайлович заявил, что наступает ответственное время и партия рассчитывает на боевой
От себя лично Антонов добавил, что Центральный и Петроградский комитеты, товарищ Ленин верят в моряков-балтийцев. «Съезд моряков, — сказал в заключение Антонов, — принял важное решение, но главное впереди — борьба за массы».
Дыбенко, проинформировав представителя ЦК партии о флотских делах, не скрыл, что меньшевики и эсеры все еще сильны на флоте, а на Сенатской площади слышен только их голос…
— Вот и сегодня там эсеры митингуют, — сказал Павел.
— Товарищи! Пойдемте на Сенатскую! Все пойдем, — предложил Антонов.
— Только там об оборонцах и братании говорить не принято, — предупредил Жемчужин.
День был солнечный, тихий, хорошо видны гавань и корабли-великаны, андреевские флаги словно прилипли к древкам.
— Какая идиллия! — воскликнул Владимир Александрович. — Будто и нет войны.
Вот и Сенатская площадь. Народу — тысяч пять-шесть, большинство матросы и солдаты. Митинг в разгаре. Выступает один из ведущих эсеровских идеологов Терапулов, толстяк, одетый «под Керенского»: защитная гимнастерка, галифе, желтые краги и такого же цвета ботинки. Оратор «закруглялся». Председательствующий объявил митинг законченным. Дыбенко быстро поднялся на ступеньки церкви, зычным басом крикнул:
— Товарищи, задержитесь! Только что приехавший из эмиграции товарищ хочет порассказать вам кой-чего.
Как видно, несколько необычный вид «долговолосого» эмигранта заинтересовал, стали слушать.
Рассказав немного о жизни за границей, Антонов-Овсеенко «пересел на своего конька», вдохновенно и страстно начал говорить о «текущих делах», о войне.
— Меня предупредили, будто меньшевики и эсеры очень уж боятся произносить слова «братание», «оборончество», «поражение» и так далее. Почему? — Антонов-Овсеенко помедлил. — Давайте называть вещи своими именами. Война, которая сейчас ведется, — разбойничья, грабительская, братоубийственная, она нужна и выгодна только буржуазии и капиталистам. Все тяготы, лишения, невзгоды ложатся на плечи трудового народа — рабочих, крестьян. Кончать надо эту кровавую бойню! И как можно скорее. Кончать братанием и войной в тылу!
Слова «кончать братанием и войной в тылу» вызвали одобрительные возгласы: «Правильно!» Антонов-Овсеенко закончил, речь, надел шляпу, отошел в сторону. На его место поспешил Терапулов. Толпа загудела:
— Слезай! Уже слышали тебя! Хватит!
Так и прогнали эсеровского идеолога.
«С той поры, — вспоминает Антонов-Овсеенко, — оборонцы не смели до „июльских дней“ выступать на Сенатской площади: она безраздельно была завоевана нами».
Пока шли до Мариинского дворца, Дыбенко показывал стоящие в гавани корабли:
— Прямо — «Республика», слева от нее — «Петропавловск». На «Республике» 520 членов РСДРП(б), на «Петропавловске», «Гангуте», «Полтаве», «Диане» — 100–150, на эсминцах — 260…
— На корабль пойдем после флотского съезда. Что-то затянули вы его.
— Вы правы, — согласился Дыбенко. — Делегаты линкора «Петропавловск» уже заявили: «От съезда флот ожидает плодотворной работы, а не бесконечных споров». Думаю, 15 июня закончим.
На Мариинской Антонов-Овсеенко и Дыбенко попрощались. Владимир Александрович обещал прийти на флотский съезд, похвалил за принятый устав, рекомендовал действовать и дальше смело, по-революционному.