Командарм крылатых
Шрифт:
Волнуетесь? Нервничаете? — участливо спросил главком.
— Есть немного, — ответил Гагарин.
— А по виду — незаметно. Значит, умеете прятать волнение.
— Держимся, товарищ главный маршал. Сумеем справиться, — бодро ответил Гагарин.
— Надо твердо верить в себя, в технику, — посоветовал Вершинин. — Тогда выйдешь победителем в самой сложной обстановке.
Все 108 минут, пока «Восток» опоясывал по космической орбите земной шар, главком не отходил от телефона. Он тотчис узнавал обо всем, что сообщалось на землю с борта корабля, какие распоряжения шли в космос от руководителя полета академика С. П. Королева.
Но венцом полета должна стать посадка.
В район приземления «Востока» вылетели самолеты и вертолеты, ведомые опытными авиаторами. Константин Андреевич несколько раз звонил в район посадки космическою корабля. Одному из авторов этих строк, находившемуся на командном пункте группы встречи, хорошо помнятся вопросы главкома: все ли предусмотрено, готовы ли вертолеты, как обстоит дело со связью? Звонки эти вызывались отнюдь не сомнением в тех, кто встречал «Восток», а, разумеется, тем, что кипучая натура Вершинина не могла оставаться в покое, тем более что наступал ответственнейший момент — посадка. И вот наконец долгожданное:
— Гагарин на родной земле! Все в порядке! С гордостью за советскую авиацию, за нашу страну слушал главком передававшееся по радио Обращение Центрального Комитета КПСС, Президиума Верховного Совета СССР и Советского правительства к Коммунистической партии и народам Советского Союза, к народам и правительствам всех стран, ко всему прогрессивному человечеству:
«Свершилось великое событие. Впервые в истории человек осуществил полет в космос... Это — беспримерная победа человека над силами природы, величайшее завоевание науки и техники, торжество человеческого разума».
Вместе с руководителями партии и правительства, вместе с тысячами москвичей встречал Вершинин на Внуковском аэродроме питомца советской авиации, возвратившегося из космического полета. Вместе с другими приглашенными в Большой Кремлевский дворец на правительственный прием Константин Андреевич горячо рукоплескал, когда товарищ Л. И. Брежнев, вручая первому в мире космонавту орден Ленина и Золотую Звезду Героя Советского Союза, сказал, что великий подвиг Юрия Гагарина является символом того светлого, возвышенного, что несет советскому народу коммунизм. Константин Андреевич в эти минуты стоял неподалеку от академика Королева. Взгляды их встретились, они понимающе улыбнулись друг другу. А когда предоставили слово главкому, он сказал:
— Мы гордимся своим славным воином, который выполнил поистине историческую задачу.
На следующий день, перед тем как отправиться в Дом ученых на пресс-конференцию для советских и зарубежных журналистов, ученых и дипломатов, Юрий Гагарин прибыл к главкому.
Сердечной была беседа главного маршала авиации с первопроходцем космоса. Константин Андреевич сообщил о приказе по Военно-Воздушным Силам, которым Юрию Гагарину присваивалась квалификация военного летчика 1-го класса, вручил удостоверение об этом. В связи с тем что Советское правительство учредило звание «Летчик-космонавт СССР», главком спросил Гагарина, как бы, по его мнению, мог выглядеть нагрудный знак, вручаемый удостоенным такого звания. Вместе просмотрели несколько эскизов. Обоим понравился пятиугольник с изображением земного шара, опоясанного орбитой космического корабля. Примерно такой знак и был утвержден позднее.
Когда пришло время прощаться, Гагарин застенчиво снял
— Позвольте, товарищ главный маршал, подарить вам эти часы...
Главком и космонавт крепко обнялись, сфотографировались возле большого глобуса.
— Вас уже назвали Колумбом Вселенной, — сказал Вершинин. — И вы, конечно, знаете о том, что было после открытия Америки: удача Колумба вызвала изумление, а потом последовали открытия новые. Ведь успех одного отважного побуждает к поиску все поколение. За первым «Востоком» устремятся в полеты и другие корабли. И кому, как не вам, давать своим товарищам путевку в космос!
— Понимаю, Константин Андреевич, — заверил Гагарин, — и свой опыт отдам будущим полетам — весь, без остатка...
Штурм космоса продолжался. И продолжалась помощь главнокомандующего Военно-Воздушными Силами молодым авиаторам, отправлявшимся на новые орбиты. Как пожелание Родины уносили они в просторы космоса его неизменное напутствие:
— Доброго пути, гагаринцы!
Ради великой правды
Вершинину шел седьмой десяток лет. Встречаясь с космонавтами, переживая вместе радость их необычных полетов, он невольно вспоминал свою трудную юность...
Родился он в самом начале XX века, 3 июня 1900 года, К деревне Боркино Яранского уезда бывшей Вятской губернии. Отец Андрей Галактионович и мать Афанасия Васильевна, несмотря на терпение и трудолюбие, из бедности так и не выбирались. Места в его родных краях лесные, земли малоурожайные, да и надел у Андрея Вершинина был невелик. А семья — шестеро детей мал мала меньше. Чтобы прокормить их, отец отправлялся на заработки, подряжался плотником в артель, ставившую избы.
После окончания церковноприходской школы старший Сын Константин стал помогать отцу.
Как и другие мальчишки, принятые а плотницкую артель, он ошкуривал лесины, обстругивал бревна. После трудового дня спина гудела, ладони кровоточили мозолями. Но вот артель поставила богатому заказчику дом, и плотники получили деньги с изрядным вычетом за хозяйский харч, за керосин. Все же Костя принес матери первый заработанный рубль. Всю жизнь помнил ее слова:
— Теперь у нас появился второй кормилец!
Еще труднее пришлось, когда в начале первой мировой войны отца призвали в царскую армию. Вся забота о семье легла на неокрепшие мальчишечьи плечи. Решил податься на молевой сплав леса — не плотами, а отдельными бревнами — на реку Кундыш, где платили побольше.
Сплавщики должны были доставлять лес без заторов. Для этого приходилось направлять плывущие бревна, пробегая по ним по нескольку верст, рискуя свалиться в реку, выбраться из которой нелегко.
Но опасность не испугала паренька. Балансируя, он багром направлял бревна по течению, не давал им уткнуться в берег, наскочить друг на друга. Наконец извилистая река вынесла их к Волге. Тут молевщики передавали свою беспокойную вахту волжской артели.
Вернувшись в Боркино после проводки бревен, Константин отдал деньги матери, помог в неотложных делах по хозяйству. И снова отправился на заработки, теперь в Звениговский затон: ремонтировать пароходы. Зиму проработал в затоне и вернулся в деревню. И тут приехал с фронта отец. Вместе стали думать, как жить дальше. Еще раз попытать счастья на молевом сплаве? Отец успокаивал Афанасию Васильевну: