Командарм

Нестеров Михаил Петрович

В общем, если бы не бронежилеты, потери могли быть гораздо более серьезными, да и выполнение задания оказалось бы под угрозой.

Императора и его семью сразу отвели на борт С-54, который немедленно пошел на взлет. От барражирующих над районом истребителей отделилось два звена в сопровождение. Озназовцы и спецназовцы также быстро и организованно погрузились на самолеты и улетели, сопровождаемые истребителями, бомбардировщики и штурмовики держались рядом, готовые подавить зенитки противника, если они попытаются открыть огонь, но ни одно орудие с земли не выстрелило в течение всего полета.

На подлете к озеру Товада была предпринята последняя попытка уничтожить Хирохито и его семью. На советские самолеты набросилось два десятка истребителей противника, в основном Зеро, хотя было и несколько Ki-61 и, похоже, даже один Ki-84. Японские пилоты выложились полностью, но к

транспортнику их не пустили. Советские самолеты серьезно превосходили по своим характеристикам своих противников, а их пилоты были гораздо более опытными. К счастью, атаки были бессистемными и растянутыми во времени, противники действовали поодиночке и сначала просто пытались прорваться к С-54. Потом захороводились с Яками, но успеха не имели. К тому же Зеро плохо переносили повреждения, пушки Яка разносили их в клочья, особенно если попадание было из 30 мм. В итоге почти все японские самолеты были сбиты, лишь два самолета прекратили атаки и ушли, но около С-54 осталось только пять Яков. Три пилота таранили камикадзе, которые пытались прорваться к охраняемому борту. Впрочем, больше попыток атаковать японцы не предпринимали и вскоре все самолеты совершили посадку на аэродроме около Саппоро. Хирохито с семьей немедленно вывезли с аэродрома и поместили в хорошо охраняемом доме рядом со штабом армии особого назначения, а Северов и его товарищи смогли, наконец, серьезно заняться своими ранами. В госпиталь доставили также лейтенанта Нобуюки Комацу, его сразу унесли на операционный стол. Северову, Булочкину и Аверину прочистили и зашили раны и оставили в покое. Аверина госпитализировали, а генералам разрешили показаться на следующий день для перевязки.

Хирохито находился на Хоккайдо до утра 23 октября, когда была получена и проверена информация о подавлении мятежа, почти все вдохновители заговора были либо убиты в ходе боестолкновений 20 октября, либо покончили жизнь самоубийством еще вечером 21-го. Император с семьей на штабном С-54 Северова был доставлен обратно в Токио. Как и было обещано советской стороной, никаких документов ему подписывать не предлагали. Но почти все это время Хирохито общался с Кузьмой Николаевичем Деревянко и перед отлетом подтвердил свое решение о капитуляции. Пока император находился на Хоккайдо, советские ВВС ударов по объектам в Японии не наносили, чего нельзя сказать об американцах. К тому времени, когда нетерпение союзников по поводу общения с Хирохито достигло своего пика, он уже вернулся в свою резиденцию. Сам Хирохито общаться с кем бы то ни было из американских генералов и адмиралов желания не выразил, а Деревянко и не настаивал. Американцы пробовали обижаться, но их заверили, что никаких переговоров с Хирохито не велось и никакие документы не подписывались. Императору просто было предоставлено убежище на время, пока не уляжется смута. На вопли, что такой момент надо было использовать и считать Хирохито пленным, Кузьма Николаевич пожимал плечами и отмалчивался. Сталин выразил удовлетворение работой своих генералов, он прекрасно понимал, что они не увлеклись сиюминутной выгодой, заложив основы будущего стратегического партнерства. Красная Армия активных действий не вела, поскольку оставалось только готовиться к высадке на Хонсю, если японцы откажутся капитулировать.

Глава 7

Рано утром 25 октября как и во все предыдущие дни в океан ушла воздушная разведка. На юго-западе от Эримо была какая-то нездоровая активность вражеской авиации, японские самолеты на бреющем полете уходили в этот сектор. Олег хотел узнать, чего они там делают. Экономить топливо особого смысла не было, поэтому на разведку летали парами, да и отбиться от внезапного нападения сухарикам было проще вдвоем. Первое время разведчиков вел летающий радар, но через час с небольшим они вышли из зоны его действия, оставалось только ждать. Северов присел за стол, с удовольствием отпил «адвоката», но в голове продолжали крутиться мысли о состоявшемся накануне, причем практически на пустом месте, неприятном разговоре с командованием Тихоокеанским флотом.

Капитуляция Японии ожидалась буквально в любой момент, на переговорах уже обсуждались процедурные тонкости, поэтому необходимости в активных действиях не было. Достаточно было иметь полную картину о положении Императорского флота, но вот ее-то и не было. Где-то болтались самые крупные его корабли, линкоры «Ямато», «Мусаси» и авианосец «Синано», с сопровождающей мелочью, естественно. Достоверно было известно лишь то, что они находились ближе всего к зоне ответственности ТОФ. Да и других боевых единиц в составе японского флота пока хватало, но они должны быть

южнее, с ними союзники разбираются. Противник агрессивности не проявлял, так что веди себе разведку всеми доступными способами, и все. Но вице-адмирал Алафузов, начальник штаба флота, вдруг стал напористо излагать планы подготовки к немедленным ударам по кораблям противника в случае их обнаружения, мотивируя это укреплением наших позиций на ведущихся переговорах.

– Владимир Антонович, какие удары, зачем? – удивился Северов. – Да и чем вы их будете наносить?

Последняя фраза, видимо, сильно задела адмирала, хотя Олег вовсе не собирался уничижительно отзываться о возможностях ТОФа. Наличие в его составе всего двух легких крейсеров, лидера и менее десятка эсминцев не позволяло рассчитывать на морские баталии с линкорами и крейсерами противника. Среди подводных лодок было довольно много «Малюток», к океанским действиям неприспособленных, да и прочие были ранних серий. Две сотни торпедных катеров тоже не могли действовать вдали от баз. Остается авиация, около тысячи самолетов, но сколько из них реально смогут нанести удар по надводным кораблям далеко в океане? Сотня ДБ-3 и шесть десятков СБ?

Алафузов даже покраснел от обиды и с ядом произнес:

– Ну да, у нас тут один великий морской стратег имеется, а мы так, только на подхвате можем действовать!

– Владимир Антонович, ГАОН решает свои задачи, ТОФ свои. И мы не на соревновании, дело у нас общее. То, что флоту поручено, он выполняет хорошо.

Хотел как лучше, но Алафузов еще больше разобиделся.

– Товарищ генерал-майор, – специально выделил звание. – Вы, конечно, представитель Ставки, но человек сухопутный и давать оценку действиям флота не должны! А запрещать мне что-либо вы права не имеете! В своих действиях я перед командующим флотом отчитаюсь и перед наркомом!

Адмирал на флоте был с 1918 года, еще с довоенных времен занимал высокую должность заместителя начальника Главного морского штаба ВМФ СССР, а перед назначением на Дальний Восток более полугода исполнял обязанности его начальника. Неоднократно выезжал на фронт, в основном на Черное море, поэтому перевод так далеко от боевых действий в глубине души его не порадовал. Ни одного флотоводческого ордена за это время удостоен он не был, а тут какой-то новоиспеченный генерал с таким иконостасом! Да и нарком флота ясно дал понять, что в крупных морских операциях работает особая эскадра, а не Тихоокеанский флот. Алафузов закидывал удочку о подчинении эскадры флоту, но получил резкую отповедь. Про тот разговор с Кузнецовым Северов не знал, поэтому такой реакцией на свои слова был сильно удивлен. Но крыть тут было нечем, ничего запрещать командованию ТОФ он действительно права не имеет, жаловаться же Сталину на то, что его тут крупным военачальником не считают, смешно, прямо по-детски как-то. Попытка найти ночью Юмашева, чтобы прояснить ситуацию, успеха не имела, адмирал был в Корее, решал что-то с использованием местных портов для базирования флота, перемещался с места на место. Олег передал в его адрес сообщение, в котором просил не предпринимать активных действий против Императорского флота, но ответа пока не получил.

Через пару часов один из разведчиков сообщил, что его радар засек наличие надводных целей, он двигается в их направлении, а вскоре уточнил, что одна из них точно авианосец. Не прошло и десяти минут, как пришло новое сообщение, крупными кораблями являются «Ямато», «Мусаси» и «Синано», с ними пять эсминцев. Идут курсом на Сангарский пролив, скорость шестнадцать-восемнадцать узлов.

Северов распорядился немедленно передать информацию Платонову и в штаб ТОФ, а также запросить командующего японской эскадрой о дальнейших действиях. Тут же пришел доклад об интенсивном радиообмене между кораблями и, предположительно Штабом Императорского флота.

По имеющимся данным на «Синано» авиагруппа была далеко не полной, десятка три самолетов или около того, ПВО линкоров оценивалось как слабое, так что серьезного сопротивления при авиаударе они оказать не могли, но доводить до этого не хотелось. Собственно до пролива им чапать еще около суток, особенно если противолодочным зигзагом, так что время есть. Но вот подводить под удар восемнадцатидюймовых пушек Хакодате или любой другой порт, где находились в это время наши войска и десантно-высадочные средства, тоже было неприемлемо. Если японских моряков переклинит и они решат не подчиниться, придется долбить. Среди командования эскадрой вполне могут оказаться люди, симпатизировавшие заговорщикам, достоверных сведений на этот счет нет. Олег понимал также, что информацию о капитуляции надо «переварить», не так это просто для людей, не особенно ценящих собственную жизнь.