Командир особого отряда. Повести и рассказы
Шрифт:
— Она его руками душит за бока! — сообщил Зубан.
— И в одеяло закутывает! — добавил Голован.
— А он пищит, вырывается!
— А потом ее оцарапал и убежал на крышу!
— Ладно! — постановил Шурка. — Разберусь, как управлюсь. А ей скажите: не перестанет — обратно отниму!
Те же разведчики донесли, что «кирпичи» — коварные жители соседней Кирпичной улицы, с которой Луговая под командованием Шурки находилась в войне, — совсем осмелели и задираются. До настоящих нападений пока не дошли, но уже два раза дразнились и один раз кидались. Вдобавок мальчонка-рыболов
Когда наутро Шурка с Калинычем пришли на хозяйственный двор, там Егор Ефимыч уже о чем-то ругался с Витюшей. Ребята, замедлив шаги, прислушались: может, сердитый завхоз недоволен, что посторонние люди часто приходят к его поросятам, и больше не хочет никого пускать?..
— До лампочки мне эта самодеятельность! — слышался жалобный голос Витюши. — Чего с ним возиться?.. Подогнать самосвал, и в речку! Удобрения, если хочете знать, сейчас везде минеральные применяют…
— Хоз-зяин, елки-палки! — кипятился Егор Ефимыч. — «Минеральные»! Ишь, теоретик какой! Молодой, а грамотный!.. Ты давай языком не мели, а берись-ка вон за вилы да приступай помаленьку… Тебе за что деньги плотют?
— Да в гробу я его…
Тут Витюша увидел Шурку с Калинычем и радостно воскликнул:
— Вот и они! Чего опаздываете? Это, Егор Ефимыч, у меня заместители! Сейчас они с ходу ваш навоз перетаскают а я, значит, беру мотороллер и мотаю в «Сельхозтехнику», чтобы время не терять…
— А ребятишки при чем тут? — не понимал Егор Ефимыч.
— Да они еще вчера приставали! — врал Витюша. — Привязались буквально: дай и дай им навозцу потаскать… Интересно, как компостные кучи делают… Ну, я разрешил… Пусть приучаются к физическому труду! Это им на пользу…
— Стал быть, на место себя детишек приспособил?..
— Какие же они детишки? Они получше любого взрослого справятся, верно я говорю, Шурок?
— Конечно! — заверил Шурка. — Не беспокойтесь, Егор Ефимыч, справимся!.. Как начнем! Вы нам только покажите, куда и чем…
— Законно! — торжествовал Витюша, усаживаясь на ящик. — Вы, Егор Ефимыч, напрасно журналов не читаете, а между прочим, в Африке один малый даже обезьяну приучил на тракторе работать, вполне заменяет…
— Самое по тебе… — ворчал Егор Ефимыч. — Она бы пахала, а ты посиживал…
— Между прочим, у нас на Кавказе тоже начали обезьян разводить… — сообщил Витюша.
— Как разведут, тогда мне скажи! — оборвал его Егор Ефимыч. — Я тебя прогоню, а обезьяну найму! Обезьяна более твоего сработает!
— Это как сказать… — буркнул Витюша и скомандовал Шурке с Калинычем: — Айда за инструментом!
Не вставая с ящика, он указывал, где им взять носилки, вилы и лопату.
Носилки находились в поросячьем загоне, и Шурке удалось незаметно заглянуть к черепахе, выкинуть из ящика протухших рыбок, заменив их свежей водяной живностью в консервной банке и лягушонком, вытряхнутым прямо в ящик из спичечного коробка.
Пришла тетя Маруся, поглядела на Витюшу и спросила:
— Все сидишь сложа руки? Смотри,
— У меня тут штат работает… — с важностью ответил Витюша, но все-таки встал и начал осматривать свой грузовой мотороллер. Потом он сел на него и куда-то укатил. А Шурка с Калинычем принялись накладывать вилами на носилки навоз, горой возвышавшийся за сараем, и таскать его в конец огорода на компостную кучу. Как делается компост, Шурка давно знал, имея в своем саду маленькую кучу, куда сваливали всякие очистки, объедки и лили помои. Поэтому делал все по правилам: на каждый слой навоза насыпал земли, чтобы они вместе перегнивали, образуя ценное природное удобрение.
Егор Ефимыч пришел посмотреть и остался доволен.
— Молодцы! Умеете! — погладил он Шурку по голове. — Я тебя еще в тот раз приметил, когда ворота делал: трудящегося человека сразу видно, он работой не брезговает! Не то что этот обалдуй… Я бы его давно по шее направил, да мать жалко: мать у него всю жизнь труженица, а надо же какого дурака воспитала! Я, ребята, вот что вам скажу: зря вы с ним дружбу завели, ни до чего хорошего он вас не доведет…
— Мы не с ним… Мы сами… — слабо оправдывался Шурка.
— Ну ладно… — вздохнул Егор Ефимыч и ушел. Сначала какой-то неисчерпаемой казалась эта навозная гора у сарая. Носилки за носилками утаскивали Шурка и Калиныч, а от нее почти ничуть не отбавлялось… Для порядка Шурка начал было считать, сколько ходок сделано, но, досчитав до одиннадцати, забыл, сбился, и дальше таскали уже без счета. Сперва почти бегом бегали, потом шагом стали, потом начали часто отдыхать: заболели руки и плечи, а на ладонях появились пузыри от слишком толстых и неудобных носилковых ручек… Не меньше чем полдня прошло, когда наконец гора сдалась — стала маленькой, жалкой, зато компостная куча в конце огорода поднималась к небу, большая, аккуратная, красивая: прямо не верилось, что вдвоем такую великолепную компостную кучу соорудили.
Во время одного отдыха заглянули и к черепахе. Лягушонок прыгал по ящику целый и невредимый, по виду консервной банки не похоже было, чтобы черепаха оттуда что-нибудь себе доставала, а сама вроде немного ухудшилась: стала какая-то сухая и унылая…
Появился Витюша и загорланил:
— Как тут мой аппарат трудится? Все законно? Давай, давай!
— Она опять ничего не берет… — тревожно сообщил ему Шурка.
— Кто?
— Да черепаха…
— Ху! Захочет — возьмет!..
— У нас ей будет лучше… — канючил Шурка. — Дал бы нам…
Витюша оглядел Шурку, Калиныча и спросил, тыча пальцем:
— Кому? Тебе или тебе?
— Да кому хочешь! — вылез Калиныч. Наморщив брови и лоб, Витюша подумал:
— Ладно. Объявляю соревнование: кто лучше себя проявит — тому! В виде премии — га-га-га-га!..
И пошел искать Егора Ефимыча, чтобы объяснить, почему так долго ездил в «Сельхозтехнику».
А у Шурки с Калинычем руки и плечи сразу перестали болеть, вся усталость куда-то пропала, и они с новыми силами набросились на разоренную навозную гору. Теперь только бы дожила черепаха до того момента, когда Витюша ее наконец отдаст, если обратно не передумает…