Командир особого отряда. Повести и рассказы
Шрифт:
— Не разбалтывать!
Однако девчонка уже успела все сообразить и злорадно захихикала:
— А я и так поняла! Теперь вам влетит от матери!
— Не влетит… — буркнул Шурка. — До зимы далеко, а летом она печку не топит…
Сделав в блокноте кое-какие пометки, он объявил:
— Значит, ты признана невиновной… к «кирпичам» непричастна и можешь быть свободной!
Но пленная продолжала сидеть как ни в чем не бывало.
— Чего расселась? Слышала, что говорю?
— Что?
— Свободной можешь быть! Значит, иди куда хочешь!
— Вот
— Сапожники тут тебе… — заворчал Шурка, но опять вылез Перфишка, мастер на хозяйственные дела:
— Починим! — заверил он, взглянув на порванный ремешок. — Пара пустяков! Сейчас принесу иголку и дратву!
И убежал.
— Чините где-нибудь еще! — предупредил Шурка. — В штабе не место!
— Почему? — допытывалась пленная.
— Будет секретное совещание… при закрытых дверях? Только мы с моим начштаба, больше никто! Всем посторонним выйти!
Бойцы потянулись к выходу, одна пленная продолжала сидеть.
— Дежурный! — позвал командир, — Дедов и… еще кто-нибудь! Удалить ее из помещения!
Дед и Роман схватили девчонку под руки и потащили из беседки, хоть она сильно упиралась и хотела кусаться.
В штабе остался только командующий и его начштаба Калиныч, которые закрыли за девчонкой дверь и начали совещание.
— Вот навязалась! — пожаловался Шурка, садясь на свое освободившееся место. — Беспорядок тут развела!
— И зачем только брали… — поддакнул начштаба.
— Ну-ка выгляни… Может, ушла?
Калиныч осторожно выглянул в просвет между листьями дикого винограда, увивавшего беседку:
— Нет… Сидит на скамейке…
— А наши?..
— Около нее стоят… Зубан с Голованом малину рвут — ей, наверное… А Перфишка туфлю зашивает…
Посидели, помолчали. Потом командующий сам выглянул: она что-то рассказывала, а остальные слушали развесив уши.
— Агитацию проводит… — заворчал Шурка. — Как бы ее прогнать?
— А просто: «Иди отсюда!» — посоветовал начштаба.
— Вот ты и скажи! — обрадовался Шурка.
— А почему не ты?
— Мне неудобно…
— Это должен командир делать…
— А я тебе перепоручаю!
Калиныч подумал и сказал:
— Да она, наверное, и сама убежит… Пленные всегда убегают! Надо ее похуже караулить, она увидит и может убежать! Чего ей в плену делать? Я бы убежал!
— И я! — согласился командир с соображениями своего начштаба. — Тогда, значит, так! Иди позови всех сюда, кроме нее! Она увидит, что нет охраны, и пусть убегает…
Калиныч пошел и долго не приходил, а командир дожидался его прихода, сидя у стола.
Над столом красовался любимый Шуркин полководец генералиссимус А. В. Суворов, изображенный
Наконец Калиныч явился и доложил:
— Не идут!
— Почему такое?
— Да она не пускает… Говорит: «Где это видано, чтобы пленных одних бросать? Берете, а обращаться не умеете…» Сейчас у Деда колючки достает, а они смотрят…
— Без нее не обойдутся? — нахмурился командующий.
— Да у нее ногти длинные! — пояснил Калиныч. — Так и выхватывает ими! А у нас ни у кого нисколько ногтей нет, мы все вместе вчера отстригали… Тогда не знали еще, что колючки будут…
Глядя в просвет, между виноградными листьями, он докладывал со своего наблюдательного поста:
— Кончила вынимать… Теперь Зубана с Голованом зачем-то ловят… А, вон зачем! Мыть повели к водопроводу! Она умывает, а остальные держат, чтоб не удрали, хи-хи-хи-хи… Иди скорей, глянь: интересно!
Шурка тоже выглянул: пленная мыла под краном лицо, голову и шею издающему жалобные крики Зубану, которого с трудом удерживали Дед и Роман, а Голован с испуганным видом дожидался своей очереди, то и дело пытаясь вырваться от Перфишки, не дающего ему убежать. Тем временем Калиныч задумчиво трогал себя за локти, потом сказал:
— До чего остренькие эти колючки! Глазом не видно, а колются здорово, гады!.. И никак не ухватишь… Пускай бы она заодно и мне повытаскивала, а то с ними как-то плохо… Пойду!
И, не дожидаясь согласия Шурки, вышел. Командующий остался в штабе один. Он немного посидел над картой, нанося на нее множество красных стрелок-ударов по позициям «кирпичей», но стратегическая мысль работала слабо, потому что мешали сосредоточиться оживленные голоса бойцов, дисциплину которых уже расшатала эта ненужная пленная, а своим подметанием и в штабе все перевернула кверху дном — раньше был только небольшой беспорядок, а теперь и вовсе ничего не найдешь: все стронуто и лежит не на своем месте.
Выглянув, Шурка увидел, что девчонка опять сидит, рассказывает, а бойцы слушают, и даже вымытые Зубан с Голованом, опасливо держась в стороне, тоже прислушиваются, с непривычки беспрестанно щупая свои чистые лица и головы.
Интересно было послушать, что она там рассказывает, и вообще командиру все-таки нужно быть вместе с бойцами, а не где-то отдельно, и не допускать безобразий, когда всякие пленные распоряжаются тут, везде заглядывают, всё подметают и даже насильно моют разведчиков, которым, может, грязь нужна для маскировки, чтобы их никто не узнал.