Командир субмарины
Шрифт:
– Чашечку чаю, сэр?
Это подошел Сатклиф, вестовой офицерской кают-компании, опытный моряк, который помимо множества других обязанностей выполнял и эти. Он помогал коку, спокойно заваривая чай, в то время как глубинные бомбы грохотали вокруг нас. Это правда, что мы давно привыкли к обстрелу, но полюбить его почему-то так и не смогли.
Я так и не привык к чаю, подаваемому на субмарине, - темной крепкой жидкости, сваренной на безвкусной дистиллированной воде, слегка забеленной сгущенным молоком и при этом жутко сладкой. Эту бурду приходилось пить из грубых глиняных кружек, к которым неприятно прикоснуться
Время тянулось медленно. Вполне возможно, что прошло всего лишь несколько минут, но казалось, что скрежет продолжается уже целый век. Наконец он стих. Обломки, наверное, проползли мимо или окончательно увязли в грунте. Потихоньку зажурчал ручеек беседы - это означало, что напряжение слабеет. В таких случаях человек поневоле становится слегка болтливым. Охотничья команда явно удалилась, продвигаясь в сторону моря. Нас радовал любой ее маршрут, но именно этот означал, что корабли противника находятся между нами и нашей свободой, хотя нам предстояло еще немало трудов и волнений, прежде чем можно будет думать о выходе на свободу.
Конечно, мы имели спасательные люки и спасательные жилеты, но после такого долгого погружения и на такой глубине они ничем не могли помочь. Мы задохнемся от углекислого газа прежде, чем сможем поднять давление в субмарине настолько, чтобы открылись спасательные люки. Я вообще сомневаюсь, что кто-то вспомнил о них. Они годились только на тот случай, когда вы, находясь в гавани, утром высовывали на воздух тяжелую с похмелья голову: ведь в этих случаях кислород творит чудеса. Но на дне Средиземного моря они казались абсолютной глупостью.
Торпедисты начали заряжать запасные торпеды в торпедные аппараты, кто-то отправился проверять оборудование, за которое отвечал, а те, кому это позволяла служба, прилегли. Лежа человек потребляет меньше кислорода. Выставив патроны с литием для удаления углекислоты, мы приготовились к длительному ожиданию. До темноты делать было нечего.
Я забрался на свою койку. Сон - драгоценное богатство, которое нельзя упускать, тем более когда впереди ждут немалые трудности. Однако мне не удалось долго проспать. Вновь доложили о близости торпедного катера: охотники возвращались, подходя все ближе.
Неожиданно раздался оглушающий взрыв, субмарина вздрогнула, и в носовой части погас свет. В нас едва не попали.
В темноте прозвучал голос Джона Макинтайра, начальника торпедной службы, который погиб на субмарине "Тракулент" в мирное время, семью годами позже. Он заметил:
– У нас в этом конце стоит только второстепенное вооружение, но парни там, наверху, похоже, этого не понимают.
Торпеды, разумеется, представляли собой важнейшее оружие, но из-за моей любви к артиллерийским орудиям Макинтайр постоянно подкалывал, намекая на вторичную роль его торпед.
Кто-то спросил счет; на носу и на корме велся свой учет взрывов глубинных бомб, но самое интересное, что результаты никогда не совпадали. У нас уже перевалило за шестьдесят взрывов.
Этот последний удар, конечно, не был прицельным: били наугад, и охота продолжалась. Кто-то уже начал играть в уккерс. Единственным признаком напряжения, который я уловил,
Субмарина казалась странно тихой. Я задумался, кто из подводников сейчас размышляет о путях спасения. Может быть, они все просто надеются, что я обязательно что-то придумаю? Мы находились на дне уже шесть часов, причем некоторое время в темноте. Гидролокатор больше не слышал охотников. Так что откладывать решение проблемы было уже некуда.
Знакомый ответ на приказ "К приборам погружения!", запуск двигателей. Привычный ритуал возвращает уверенность в себе. А дальше все прошло очень спокойно и буднично: лодка поднялась без сопротивления, и первый помощник так же просто сумел ее удифференцировать.
Сюрпризом оказалась новая атака глубинными бомбами; очевидно, кто-то из охотников затаился совсем близко. Мы стряхнули его без труда. А в полночь уже оказались свободными и на поверхности - наконец-то снова свежий воздух, звезды над головой, начало нового дня. Поступил сигнал, сообщающий, что этому дню предстояло стать последним в патрулировании.
Времени отправляться куда-то уже не было, поэтому я решил проверить, не остался ли кто-то из наших жертв у берега, и не попытаться ли провести небольшую спасательную операцию. Штурман Дев провел нас знакомым путем сквозь минные поля. Из-за просочившегося масла перископ потерял четкость изображения, и было трудно что-то разглядеть под скалами. Но все-таки мы рассмотрели судно и два противолодочных тральщика, дежурящих между ним и морем. Это оказался третий из судов, престарелый грузовой пароходик. Должно быть, капитан его, увидев, как взлетели на воздух товарищи, и резко переложив штурвал, выбросился на берег. Мы обошли противолодочные корабли и выстрелили в грузовое судно пару торпед, чтобы уж наверняка освободить его от тяжести. Дев сквозь объектив перископа сфотографировал один из взрывов; поскольку мы находились между тральщиками и берегом, это было вполне безопасно.
Но они все-таки атаковали нас, причем, судя по количеству взрывов глубинных бомб, позвали кого-то на помощь. Так мы и вернулись в Алжир. В наш послужной список вошли вооруженный лайнер, танкер, старый грузовой пароходик, значительно поврежденный транспорт, минный тральщик, судно-ловушка и шхуна. Конечно, нужно было потопить и транспорт.
Тогда я еще не знал, что этот поход окажется последним в моем послужном списке. Барни Фокс, командующий подводным флотом, убедил меня заняться другими делами. Считалось, что мой опыт окажется более полезным в обучении новых офицеров-подводников.
Глава 17.
Прощание с "Сафари"
Было воскресенье, когда я отправился в горы со своим "бугатти", решив посвятить день знакомству с местной кухней, которой так славится Алжир. Когда я вернулся на "Мэйдстоун", я почувствовал некоторое сожаление от того, что сейчас мне снова придется заняться приготовлением к следующему походу, в который должен был уходить через пару дней.
* * *
Когда я прибыл на базу, квартирмейстер сказал, что меня ищет командующий флотилией подводных лодок; было уже за полночь, но командующий флотилией подобно своим лодкам работал по двадцать четыре часа; я подумал что он, вероятно, хочет спросить моего совета по какому-то вопросу, касавшемуся действий наших субмарин.