Командир. Трилогия
Шрифт:
Виленский воевода и великий гетман литовский Николай Радзивилл мало что мог противопоставить московской армии. Несмотря на взятие Полоцка, великий князь все-таки послал великому гетману помощь. Но даже отправленное ему Сигизмундом Августом подкрепление под командованием воеводичей Русского и Поморского, да пана Ляского, до него почти не дошло. Из всех посланных панов, лишь первый, не спеша двинулся с сотней конных, а два последних даже не почесались исполнить королевское повеление и остались на месте. Но гетманы Радзивилл (Рыжий) и Ходкевич не отчаялись и выступили из Минска, ещё до осада Полоцка, с собранным ими отрядов в количестве порядка двух с половиной тысяч пехоты и конницы, против московских войск. Более этого Великий гетман литовский собрать не смог, как из-за поспешности и отсутствия времени для ожидания отрядов из отдаленных поветов, так и из-за ограниченности золота в его и Ходкевича карманах. Имеющее серебро, в связи с огромным количеством ходящих медных подделок, брать отказывались категорически. Пришлось даже направить гонца в столицу и 'оголить' её, вызвав к себе почти весь гарнизон, оставив на месте 'косых, больных и хромых'. Весть о начале осады застала их в пути, после чего последовало смена планов. С такими силами не навоюешь и
9 февраля Полоцк полностью пал. А 10 февраля 1563 года состоялось торжественное вхождение армии победителей в завоеванный город. Особенно торжественную встречу горожане, в основном чернь и православное духовенство во главе в епископом Полоцким Арсением Шисцем, устроили московскому царю Ивану IV Васильевичу 'в полотцких воротех'.
Не обошли город стороной и эксцессы. Проникшие в город, после парада, татары полностью ограбили бернардинский костел, порубив подвернувшихся им под сабли монахов ордена святого Франциска, так называемых бернардинов. Набольшие полоцкие люди, оказавшиеся не сильно замаранными сопротивлением московскому правителю, желая более умилостивить государя, затеяли на льду Двины крещение местных евреев. В сим таинстве лично участвовал Полоцкий епископ Шисц, и когда часть евреев отказалась менять веру, по указанию владыки, 'истинные православные радетели веры', бросились топить жидов в кресте проруби. Иван Васильевич, заранее приглашенный и епископом и набольшими людьми города, в сторонке, на берегу реки, сидел в седле белоснежного аргамака, со свитой, сидевшей на также не дешевых лошадях за спиной государя и с обеих его сторон. Сидел себе тихо, ни во что не вмешивался. Показывая свою кротость и благорасположение к своим новым подданным. Даже когда группу евреев, отказавшихся от крещения, поволокли к проруби, он смирно сидел в седле и не вмешивался. Со спины к государю подъехал уральский воевода и склонившись к высочайшему уху, что-то в него быстро зашептал. Грозный оглянулся, в свою очередь о чем-то тихо спросил боярина, Черный утвердительно мотнул головой. Кивком головы, царь одобрил слова воеводы. Последний направил коня к месту казни, сразу начав кричать: 'По повелению государя Московского, повелеваю остановить казнь этих людей'. Подскакав к группе вятших мужей полоцких во главе с местным церковным иерархом, Мечеслав не слезая с коня передал послание государя, добавив, что он забирает под стражу всех находящих здесь жидов, и крещенных, и не крещенных и уводит в стан русского войска, где они будут содержатся под караулом. По его знаку, присутствующие на зрелище в качестве дополнительной охраны стрельцы из первой сотни первого полка, подскочили и согнав евреев в кучу, повели их по двинскому льду в сторону русского воинского лагеря. А вскоре, после какого-то скомканного молебна, закончилось и это речное 'представление'.
Хотя впоследствии по Европе стали ходит листки-пасквили о событиях после взятия Полоцка. Согласно этим листков, царь лично приказал татарам посечь саблями всех имеющихся в городе великомучеников бернардинов, убив таким образов более пяти сотен беззащитных монахов. И приказал утопить в Двине всех полоцких евреев, даже тех, которые крестились в схизматическую православную веру кровавого московского царя. Всего по приказу деспота казнили свыше двух с половиной тысяч евреев со всеми их семьями и старых, и малых. И царь сам лично рубил саблей монахов и топил в двинских водах жидов. А всех остальных жителей Полоцка, числом более сорока тысяч, выслал в жуткую, холодную Тартарию-Сибирь, где их всех сожрали голодные медведи.
Московские войска захватили в Полоцке богатую добычу золото, серебро, драгоценные камни в монетах, слитках, изделиях, большое количество разнообразного товара, кучи различного оружия с порохом, свинцом и ядрами к нему, продовольствие и иные воинские и хозяйственные припасы. Даже враги в одном из Виленском летучем листке, признали большое количество утерянного ими богатства, указывали: 'взят был.. большой город Полоцк с большими сокровищами в деньгах, серебре, золоте и товарах'. Да и русская сторона не стеснялась писать об успехе, в приписке к Псковскому летописному своду 1567 г. написали не менее красноречиво: '...а имения их (С. Довойны, А. Шисцы и иных богатых противников московской власти) и казны королевскиа и паньскиа, и гостины злата и серебра много на великого князя взяли'. Часть захваченных богатств Иван IV не по жадничавший, передал 'бояром и воеводам', велев оставить для себя 'наряд ...и казну королевскую'. У богатых горожан, из тех кто с оружием в руках выступал против освободителей или поносил их худыми словами, все ценное имущество было отобрано, в том числе
В третьей декаде февраля из Полоцка выполз огромный обоз сопровождающий тремя колонами уныло бредущих закованных в ножные и ручные кандалы людей, под охранной конных служивых татар. Это уходили их города виленский воеводич Ян Глебович, полоцкий воевода Станислав Довойна с женой, ротмистры польских наемных хоругвей Хелмский, Верхлинский и Варшевский с пленными воинами своих хоругвь, а также полоцкая шляхта, отправлены пока в Москву под стражу. С ними же брело и ехало все еврейское население Полоцка, жители города переметнувшиеся из православия в иную веру или посчитанные не достаточно благонадежными по причине участия в городском ополчении, высказывания хулы на московские власти и оказания финансовой поддержки польско-литовским панам, благо все документы городской магистратуры сохранились и установить кто, сколько, на что и кому давал серебра и что говорил, можно было установить достаточно точно. Вот и занялись этим молоденькие не приметные пареньки из 'конторы' Воротынского. По поводу этих двух категорий депортируемых в Лебедевскую летопись монах-летописечь записал: '...мещан и з женами их, и з детми послал царь и великий князь в свою отчину к Москве и повеле же их дорогою беречи, а корм им давати доволен'. Отдельной колонной шли католические монахи со священниками, пасторы различный протестантских течений, духовники иных различных сект, расплодившихся в последнее время в ВКЛ, как блохи на паршивой собаке, то есть вся прочая 'духовная' накипь Полоцка.
В марте, на пока несуществующий международный женский день, гонец доставил в Полоцк грамоту Митрополита Московского и всея Руси Макария с повелением, взять под стражу, заковав в железо и доставить на митрополичий двор отстраненного от епархии бывшего полоцкого епископа Арсения Шисца. Распоряжение Владыки было исполнено в тот же день, Шисц был арестован, закован в железо, а утром следующего дня под сильным караулов отправлен в Москву. Где судом русских иерархов, за попытку передачи полоцкой земли под руку Римской курии, был снять с Полоцкой епископальной кафедры и как обычный монах сослан на строгое покаяние в Спасо-Каменный монастырь на Кубенском озере, где и оставался в заточении до самой смерти.
Всего после похода, на восточные рубежи Московского царстве переселили более десяти тысяч не достаточно благонадежных жителей полоцкой земли. Кроме них, порядка восьми тысяч, в основном евреев, католических монахов со священниками, пасторов различный протестантских течений с духовными отцами сектантов, жителей переметнувшихся из православия в иную веру, пошли в шахты и карьеры Уральского уезда. Вообще говоря, депортация населения с целью закрепления только что завоеванной территории стала в дальнейшем излюбленным приемом московского государя. Хотя и предки его этим баловались, хотя бы дедушка Иван III Грозный, переселивший множество новгородских бояр на восточные и южные рубежи своего княжества.
Про прошествии времени все высокородные пленники были отпущенные. Так например воевода Довойны в 1567 году был обменен на князя Темкина. Отпущен и возвратился на родину и виленский воеводич Ян Глебович, паче чаяния ставший помощником Ивана IV в его попытках склонить на свою сторону литовских магнатов. Вернулись в свои маетки и польские ротмистры Хелмский, Верхлинский, Варшевский. В отличии от польских воинов своих наемных хоругвей, забытыми своими командирами и вынужденными выживать в шахтах и карьерах Уральского уезда, куда они все-таки попали, почти через три года кочевки по всему Московскому царству. И года через два-три их почти ни кого не осталось в рудниках. Все вышли на вверх, запродавшись в качестве боевых холопов к местным детям боярским и стали нести службу на восточных, степных рубежах Уральского уезда, почти постоянно гоняя по степи мелкие воровские ватаги местных кочевников и не плохо гоняли. Видимо воинские умения не растеряли даже в плену и рудниках.
За всю осаду армия Ивана IV потеряла, по официальным русским данным, всего '86' человек, но реальные потери только убитыми, не считала чуть ли не полсотни умерших в последствии от ран, были две сотни восемьдесят шесть человек, видимо при переписки потерялась где-то двоечка. Убитых повстанцев, покалеченных и раненных ни кто ни официально и не официально из московских властей не считал, чернь она и есть чернь. Только 'витязи' через Брусилова и по его настоянию, озаботились помощью вдовам и сиротам убитых, лечением раненных и адаптацей калек. Уже на третий день, все участвующие в восстании получили вознаграждение, для витязей не большое, но для местных очень даже большое, в десять полновесных серебряных талерах. За погибших, их вознаграждение в двойном размере, получили их вдовы или родители, покалеченным, после излечение, за свои потерянные органы, дополнительно выдали еще по пять монет. В последствии, в течении двух-трех лет большинство калек, вдов и сирот, 'витязи' за свой кош перевезли в свои владения, дело в которых найдется всем. До сих пор, несмотря на принятые меры по привлечению людей, увеличению рождаемости и снижению смертности, особенно детской, ощущалась нужда в рабочих руках, а особенно в знающих и разумных головах.
В Полоцке был оставлен русский гарнизон во главе с князем Петром Ивановичем Шуйским и товарищами городского воеводы, боярами из Уральского уезда Семеновый Виктором Львовичем да Картышевым Игорем Васильевичем с наказом перестроить старые укрепления и возвести новые. Именно для постройки новых укреплений, надзора за работами на них и формирования городского гарнизона нового, уральского строя, были оставлены товарищами городского воеводы бояре Семенов с Картышевым, соответственно их же назначили и ответственными за это направление деятельности. 27 февраля царь с основными силами армий 'из Полотцка пошел к Москве'. Но еще 15 февраля воинский стан покинул шеститысячный конный отряд при двадцати четырех полевых орудий конной артиллерии под командой уральского воеводы Черного.