Командировка в ад
Шрифт:
Было дикое искушение садануть в открывшуюся печень, но неимоверным усилием я сдержался. В прошлом я поддался на такую провокацию, и даже попал, но потом Равуда смешал меня с дерьмом.
Пусть он вымахается и устанет.
— Что ты уворачиваешься? — буркнул он. — Боишься меня? Боишься? Ты сдохнешь тут! Убью тебя!
Переводчик мой был выключен, но я понимал каждое слово — спасибо, Етайхо, если бы не ты, то я бы сейчас мучился головной болью и не мог бы так сосредоточенно драться.
— Все обещаешь и обещаешь, — сказал я.
От новой его атаки я совсем уклониться не сумел, тяжелый кулак
Пару раз врезал ему по ребрам, не сильно, просто для острастки, и снова отскочил.
— Кровь есть! Может хватит? — воскликнул кто-то из бойцов.
— Это бой до смерти! — ответил Равуда. — Или ты, волосатик, все же струсил?
Судя по всему, он сломал мне нос, тот болел хоть и не сильно, но из него текло, на губах я ощущал теплое и соленое.
— Иди сюда, — сказал я.
— Ты умрешь! И твоя дочь умрет! — в голосе кайтерита звучало злобное торжество. — Сдохнете все!
На этот раз я угадал, что он будет делать, поскольку видел эту его связку уже не раз. Ложная атака правой, а когда я отреагирую на нее, удар левой в ту же печень, чтобы я согнулся и получил коленом в лицо, по уже сломанному носу.
Я и отреагировал, но не так, как Равуда ждал.
Я не стал блокировать обманный удар, и тот прилетел мне в скулу, болезненный, но не убийственный. И сам врезал ему по морде, сначала один раз, потом второй, прямо по красивой мужественной челюсти.
Кайтерита шатнуло, глаза его лишились всякого выражения, превратились в два алых кружка.
— Ой! — кто-то из девчонок взвизгнул, а я сделал шаг и врезал от всей души, с размаху.
Голову Равуды дернуло в сторону, и он упал мордой вниз, разбросав длинные руки. Попытался встать, но не смог — конечности его подламывались, что верхние, что нижние.
— Вяжите его, — сказал я, не давая злобе вырваться: хочется прибить, но нельзя, мой единственный шанс сейчас в том, чтобы остаться в рамках закона. — Все видели, что было? Центурион ворвался в казарму, сошел с ума и бросился на меня с кулаками… Я защищался. Дело такое.
Ответом стало множество кивков, «ага» и «да».
— И спасибо… — добавил я, сглатывая, — что прикрыли меня от выстрела.
— Давай, поднимай его, ха-ха, — принялся командовать Макс. — И кто у нас медик? Тащите бинты, вату, пока у Егора вся кровь не вытекла…
Мда, а про сломанный нос я даже забыл.
Второй раз в жизни я был в кабинете легата-наварха, и снова ощущал себя, мягко говоря, неуютно. Я стоял, вытянувшись по стойке смирно, мрачный Надвиз сидел за столом, а по сторонам от него располагались трибун Шадир — мой непосредственный командир, трибун Геррат — представитель Службы надзора, и мрачный пожилой кайтерит в чине легата — начальник штаба линкора.
Все вместе они составляли офицерский суд, который сегодня решит мою судьбу.
На столике прямо передо мной стоял металлический «еж» вроде того, с помощью которого Геррат допрашивал меня в карцере. Металлические иглы уже обнимали мою голову, прижимались к вискам и затылку, и техник возился с настройками, закреплял последний контакт.
Откровенно говоря, меня просто трясло от страха —
Но без него пока никак, слишком многое на кону и любое непонимание обойдется непомерно дорого.
Побаливал нос, не заживший до конца, несмотря на медицинские чудеса в лазарете.
— Итак, ты, десятник Егорандреев, заявляешь, что невиновен в измене, и обращаешься к судовому трибуналу? — Надвиз, по обыкновению, не говорил, а рычал, и буравил взглядом так, словно хотел проделать во мне дырку. — Согласно уставу, ты имеешь на это право.
— Ткточно, — отозвался я.
— И поскольку у трибунала нет время на расследование, ты готов пройти через допрос с помощью мыслещупа?
Ага, вот как называется этот «ежик».
Я снова такточнул, на что легат-наварх удовлетворенно засопел, а Геррат нервно погладил усики и даже открыл рот. Но командир «Гнева Гегемонии» посмотрел на контрразведчика так, что тот предпочел смолчать и сделал вид, что проветривает челюсти.
— Давай, — приказал Надвиз технику.
На этот раз все было совсем не так, как в карцере.
Я ощутил боль, да, но после того, через что я прошел в борьбе с переводчиком, она показалась совсем слабой. Вновь ударил фонтан воспоминаний — вот я вхожу в этот самый кабинет, вот иду по коридору под конвоем вооруженных до зубов Макса и Дю-Жхе, практически почетный караул, вот я в казарме, разговариваю с Шадиром, который принес мне ультиматум: либо испытание мыслещупом перед судовым трибуналом, либо приговор остается в силе и меня расстреливают.
Драку с Равудой я показывать вовсе не хотел, и когда до нее осталось совсем немного, напрягся… Картинка, которую видел не только я, но и все находившиеся в комнате, смазалась и поблекла, обратилась набором цветных и белых полос, а когда вернулась, то я снова беседовал с Шадиром, но уже на пороге его каюты.
— Это что за ерунда? — недовольно буркнул Надвиз. — Почему все пропадало?
— Сбой настройки… не знаю, отчего так… — проблеял техник.
Ну да, они не могли знать, что я очень долго упражнял ментальные мускулы, сражался с тем, чтонапихали мне в голову — и с переводчиком, который начал глючить с момента установки, и с «телефоном» тиззгха, капризным, самовольным, по-настоящему живым существом. Я напрягал что-то в черепе, и развивал контроль над такими функциями, которые обычному разумному не нужны, да он о них и не думает… и прокачивал обычную силу воли.
И теперь этот их мыслещуп был мне, что слону дробина: больно, неприятно, но и только. Зато я мог от этой штуки закрываться, не управлять конечно, но хотя бы прятать за пленкой из помех то, что совершенно не хотел демонстрировать ни Геррату, ни остальным.
Плохо только, что начала трещать голова — спасибо переводчику.
— Ускорь, — велел Надвиз. — А то месяц тут просидим… нам же нужно общение с бриан? Давай!
Техник что-то сделал, меня буквально скрючило от боли, а затихший на мгновение фонтан заработал иначе. Меня сразу швырнуло в подземный город, и дальше все понеслось рывками — только те эпизоды, где я болтал с аборигенами.