Командировка в ад
Шрифт:
— Вольно, — сказал растерянно Несвицкий и подал руку лейтенанту. Тот с радостью ее пожал. — Чего вы тут устроили?
— Мы приказали, — сообщил приблизившийся бан в компании с другим начальством города. — Узнали, что уезжаешь, брате, и решили, что негоже не попрощаться с человеком, которому мы так обязаны.
— Дорогой наш брат, — добавил, выступив вперед отец Григорий. — Мы хотели устроить тебе проводы большие и торжественные, но нам сказали, что тебя ждут в Греции. Поэтому не буду многословным. Знай, брате, мы не забудем того, что ты сделал для нас в Високи Планины и для целой Србии. Ты будешь здесь всегда желанным гостем. Прими от нас на память, —
Несвицкий взял иконку и поднес к глазам. Оправленная в серебро эмалевая миниатюра. На ней — Божья Матерь с Богомладенцем держит в руке корзину с круглыми хлебами, а Младенец раздает их людям. Красивая работа, похоже, древняя. Ему реликвию отдали? Ну, сербы… Николай поцеловал икону и надел ее на шею.
— Спасибо, оче! — он обнял отца Григория. — Я тоже не забуду вас. Храни вас Бог!
— Спасибо! Не забывай нас, брате!..
Его затискали, зацеловали. Першило в горле, на глазах стояли слезы. С трудом удерживаясь, чтобы не заплакать, Несвицкий забрался в автомобиль и встал, вцепившись левой рукой в спинку переднего сиденья. Правую поднес к шайкаче, отдавая честь собравшимся на площади. В ответ там замахали и закричали пожелания счастливого пути. Водитель тронул внедорожник с места. Тот медленно поехал по проходу, образованному людьми. Николай так и остался у сиденья с ладонью, поднятой к пилотке, как маршал, объезжающий войска перед парадом. Ему кричали, девушки бросали в внедорожник букетики цветов. К выезду из города тот превратился в клумбу, посреди которой и стоял Несвицкий.
За городом автомобиль взял под охрану броневик, ожидавший их у выезда.
— Проводит до границы, — объяснил водитель. — Дороги не спокойны…
[1] Слова А. Поперечного.
Эпилог
Эпилог
Блестящий черный лимузин подкатил к воротам царской резиденции и остановился. Водитель опустил стекло на дверце. Охранник выбрался из будки и, подойдя к автомобилю, проверил пропуск у водителя.
— Заезжайте, — он сунул документ обратно и, воротившись в будку, нажал на кнопку. Ворота отворились, и лимузин вкатил на территорию двора. Шурша шинами по брусчатке, он, как корабль, подплыл к крыльцу с колоннами и остановился прямо у ступеней. Отворилась дверь автомобиля и наружу выбрался франтовато одетый молодой мужчина. Костюм, рубашка с галстуком, на ногах — туфли из кожи крокодила. Загорелое лицо украшали щегольские короткие усы. Он встал и осмотрелся. Ждать не пришлось: от входа в резиденцию к нему спустился мужчина средних лет в ливрее.
— Здравствуйте! — он поклонился. — Вы князь Николай Михайлович Несвицкий?
— Он, — кивнул молодой человек.
— Нам позвонили насчет вас. Рад приветствовать вас в резиденции цесаревны. Я помогу вам разместиться в предназначенных для вас покоях.
— А где моя жена и дети? — спросил прибывший гость.
— Дети — с няней в доме. Супруга ваша уехала в больницу, но должна вернуться скоро. Где ваш багаж?
— В машине.
Ливрейный вытащил из лимузина два чемодана и потащил их к входу во дворец. Гость двинул следом. Зайдя внутрь, они поднялись по роскошной мраморной лестнице на второй этаж, где прошли широким коридором и остановились возле резных дверей.
— Там ваши дети, — сообщил ливрейный. — Полдничают…
Гость, не дослушав, дернул ручку двери на себя и вошел в комнату, где остановился за порогом.
Ливрейный поставил чемоданы за спиной Несвицкого и тихо удалился, аккуратно затворив дверь за собой. Николай шагнул вперед, и тут его заметила Маша.
— Папа! Папочка!
Она бросила печенье, соскочила на пол и помчалась к Николаю. Подхватив дочь на руки, он расцеловал ее в румяные щечки, получив в ответ такие же поцелуи. Дочь обняла его за шею и затихла.
— Папоська! — заголосили рядом. Это Антонина Серафимовна поднесла Несвицкому сыночка. Николай переместил дочь на одну из рук, а свободной подхватил и Мишу. Чмокнул его в лобик. Тот клюнул Николая в щеку, выпачкав перемазанными в шоколад губами, после чего, обняв за шею, замер. Некоторые время они так и стояли молча. Только Антонина Серафимовна, всхлипывая, вытирала слезы с глаз.
— Что вы? — укорил ее Несвицкий. — Я ж вернулся.
— Дети так скучали, — вздохнула няня, она же мать реципиента тела Николая. — И мы с Мариной…
— Теперь уж точно не расстанемся, — сообщил Несвицкий. — Закончилась моя командировка.
— А ты пливез подалки? — поинтересовался Миша.
— Разумеется, — заулыбался Николай. — А ну-ка, мои милые…
Опустив дочь с сыном на пол, он открыл один из чемоданов и откинул крышку.
— Выбирайте! — предложил заинтересовавшимся детям. — Тут куклы всякие, машинки, игры — все что в магазинах Греции нашлось.
Радостно воскликнув, сын присел на корточки у чемодана и начал извлекать коробки и пакеты. Все они немедленно вскрывались, их содержимое встречалось радостными воплями. Мише деятельно помогала старшая сестра. В эту суматоху влез и Барсик. Некогда подобранный Машей уличный котенок превратился в рыжего котяру, наглого и хитрого. Покопавшись в содержимом чемодана, Барсик выудил оттуда тапочек из меха и, взяв в зубы, потащил его в сторонку.
— Эй, куда? — Несвицкий возмутился. — Быстро положил обратно!
Барсик, словно не услышав, порскнул под диван.
— Не отдаст, — сказала Антонина Серафимовна. — Все, что из меха, небольшое, он считает за свои игрушки.
— Грабитель! — сморщился Несвицкий. — Я Мише тапочки купил, они красивые, с помпонами. Ну, ладно, тигр засушенный, с тобой мы позже разберемся. Антонина Серафимовна, теперь для вас подарок.
Он вытащил из второго чемодана шубу из коричневого меха и набросил ее на плечи женщины.
— Носите! — сообщил, довольно улыбаясь. — Это мех шиншиллы. Продавец сказал, что очень теплый — как раз для наших зим.
— Николай, но это очень дорого, — растерялась Антонина Серафимовна.
— Не дороже денег, — махнул рукой Несвицкий. — Мне много заплатили, но не везти же их экю сюда? Поэтому и накупил подарки, — шагнув вперед, шепнул на ухо женщине: — Носите, мама.
— Спасибо, Коля, — Антонина Серафимовна чуть слышно всхлипнула. — Про Марину не забыл?
— Нет, конечно.
Отступив, Несвицкий наклонился и достал из чемодана длинное манто из норки серебристо-голубого цвета, с пушистой оторочкой капюшона, еще, вдобавок — по запаху и на рукавах. Развернул его перед восхищенной женщиной.