КОМАНДИРОВКА
Шрифт:
Медленно серело небо, и вот наступило утро. Был дан приказ выдвинуться к мосту через канал. Это тот самый стационарный старый мост, который до последнего оставляли открытым, и который арабы заминировали, но так и не смогли подорвать. Тут тоже сработал примитивный логический расчет – рвать его перед своими же отступающими силами арабы не могли, а к моменту, когда сконцентрированная отступающая группировка попала под массированный огонь с воздуха, то у моста уже были подразделения маринов и специальный гусеничный дымовой генератор. И без того темная ночь превратилась в абсолютную мглу, которую арабы не могли пробить своими прожекторами или узреть чего-либо через свою спецподсветку и активные приборы ночного видения. Ночным очкам маринов такое же не мешало. Тихо сняли постовых на подходах (нет, не ножами, как в кино, а как положено в жизни – снайперским огнем из винтовок с глушителями), и захватили подрывной пункт. После этого все точки основных арабских
Мост оказался рядом с небольшой плотиной с незатейливыми гидросооружениями для контроля уровня воды – дюкерами. Представляли они собой две большие бетонные «амбразуры», в которые мощными потоками устремлялась вода, собираемая воронкой-водозабором, красиво выложенную грубым карьерным камнем поверх бетона. С другой стороны скорость этих потоков регулировали полупогруженные шлюзы, а над ними бетонная постройка коробочкой со шлюзоподъемными механизмами, дальше аккуратный домик смотрителей с полукруглыми окошками в местном стиле. На этой плотинке стоял новенький пустой микроавтобус, видать оставленный морпехами, чтобы блокировать этот дополнительный проход. Место уже проверено, мины обезврежены, врагов нет – если бы ни некоторая арабская специфика в архитектуре, то картинка была бы совсем мирная, прям какой-нибудь фермерский район на Юге, ну там Техас или Аризона… Булькала вода в дюкерах, по краям канала сидели цапли, над самим потоком, блестящим зеркальной рябью, носились ласточки, где-то квакали лягушки и громко верещали цикады. От такой пасторальной идилли все расслабились. Танкисты смело вылезали на броню, после ночной передряги на всех наваливалась сонная истома. Наконец мост разминировали, саперный бомб-сквад увез последний ящик с тротилом, который сразу и подорвали неподалеку. Бойцы 4-й Кавалерии приветливо замахали спецназу, спасибо, мол, ребятки за переправу, и танки по одному стали пересекать мост. 70-2-14 стоял где-то в центре колоны, и очередь перед ним быстро таяла. Мак-Фарлинг, подремывая, клевал носом в скрин компьютера. Ганнер, вечно серьезный и собранный Керт Нэш, сейчас улыбаясь солнцу, стал ногами на свое кресло и высунулся из танка по пояс, распластав по броне руки. Водила Рони крикнул ему, чтоб держался покрепче, и двинул «Абрамс» по малой вслед за ушедшим перед ним танком.
Из экипажа 70-2-14 никто толком не понял, что произошло. Раздался даже не взрыв, скорее оглушительный хлопок, а потом страшный грохот внутри танка. Кресло ганнера со звоном дернулось, а он сам ткнулся вперед и осел по шею назад в башню, судорожно пытаясь руками вцепиться в гладкую броню. Из открытого люка башни вырвалась горячая волна, и сразу за ней морозные клубы от сработавших огнетушителей. Мак-Фарлинг почувствствовал одновременный удар в руку и ногу, а затем разливающуюся острую боль. В ушах стоял звон и треск как в старом приемнике, перед глазами разлился не то яркий свет, не то полная темнота – сознание уходило. Рони бросил рычаги и схватился за правую сторону лица, куда казалось плеснули кипятком. Один заряжала отделался лишь опаленными ресницами, а теперь сидел в покрытом морозным инеем шлеме, контуженный и совершенно не переваривающий ситуацию.
70-2-14 слегка занесло, но видать драйвер Рони сумел очухаться и остановил танк. Керт, стиснув зубы, все еще висел на броне. Он недоуменно посмотрел вокруг и заорал: «Нас шибанули!!!» Казалось на крик никто не обратил внимания. Перед его глазами действия потекли медленно и даже как-то абсурдно – не то сон, не то кино с вереницей стоп-кадров, а сам он наблюдает все это вроде как со стороны, не участвуя и не присутствуя в реальности нашего мира. Вот соседний «Абрамс» разворачивает башню… Вот «Брэдли» начинает палить из своей пушки по микроавтобусу, что над дюкером… Ее снаряды режут его словно гиганской сваркой-автогеном… Теперь бахает танк, автобус переворачивается, и это уже не автобус, это искореженная груда железа… Вот морские пехотинцы стреляют со всего, что у них есть… Пули оставляют на воде канала ровные рядки белых всплесков, переходя на берег и выбивая из облицовочного камня искры и пыль… Где-то совсем низко закружил Блэк Хок, видать срочно сняли с патрулирования переправы. Садится не спешит, вот влупил очередь по воде, теперь куда-то под берег, за строениями дюкера точно не видно, куда… Все стихло… Теперь к нам со всех сторон бегут…
Отрешенностъ кончилась внезапно от резкой боли в ногах. Стоять Керт не мог и попытался вылезти из люка на одних руках. Казалось, что правую ногу облили кипящим маслом, а левой просто
Наконец пригнувшись подбежали солдаты, в руках автоматы, огнетушители, носилки, пакеты первой помощи. Двое прыгают на броню, подхватывают Керта подмышки и быстро вытягивают из люка. Он с нетерпением глянул на ноги – разорванные и обгорелые штаны, на левой ноге видна до мяса обожженая кожа, а вот на правой голени выдран шмот плоти, и нога непривычно изгибается – явно перебило кость. Когда-то желтый ботинок сейчас красный, набухший, и с него частыми каплями сочится кровь. Черт, как больно, перед глазами все плывет, и наваливается страшная жажда – признак острой кровопотери. У Мак-Фарлинга весит плетью левая рука, рукав тоже весь в крови, красное пятно величиной с блюдце на левом бедре. Ему что-то говорят, но он едва слышит – левое ухо тоже в крови, наверно перепонка лопнула. Гарланд стоит рядом на карачках и громко блюет – все же контузило, пусть и не сильное, но сотрясение мозга на лицо. А так вроде ничего. Рони вообще лучше всех – полморды обожжено, но несильно, так до красноты, а полморды чуть приморожено и засыпано белой и оранжевой пудрой – видать попал под струю автоматического огнетушителя. Пожара в танке нет, больше беспокоиться нечего.
– Счастливый ты, братец! Да и вообще весь ваш «Четырнадцатый» счастливый – в сумме две семерки, значит счастливый вдвойне! Ну не вертись, щас жгут наложу, да наркотой кольнем. Потерпи, потерпи, дружок…
Это Макс с «пятнашки», тоже ганнер с соседнего «Абрамса» 70-2-15. Славится своей суеверностью. Хорошее танковое счастье – подбитым оказаться! Счастливчик с перебитой ногой! Болтун. Хотя если по большому счету, то он, конечно, прав. Сидел бы в своем кресле – то точно бы ровно через хребет насквозь пробило.Сейчас весь экипаж 15-го возле раненных копошится. Ввели обезболивающее, пустые тюбики прикололи на грудь, как значки, согнув булавкой иголку – это для парамедика, чтоб знал, кто чего получил. А вот уже и парамедик со своей сумкой и маленьким кислородным баллоном-маской. Гарланд и Рони его не интересуют, он кидается к Керту, поправляет жгут, ставит систему-капельницу и, разумеется, утешает, как может:
– Да не переживай ты. Кость, конечно, раздробило, но не так все стршно. И бегать будешь и в футбол играть. Наложат аппарат, что оторвало, доростят. В строй вернешься целехоньким. Гарантирую! Завтра уже на молоденьких фройлен в Германии смотреть будешь, а не на этих ворон в черных рясах. Все ОК, мужик!
У Мак-Фарлинга ранение полегче – свозное через бицепс, да похоже осколок засел в бедре. Это уже не от снаряда – это вторичный осколок, родное «железо» из разбитой брони или какой другой танковой требухи. Подскакивает штабная бронированная машина, благо неподалеку были. Подходит комбат, что-то говорит солдатам ободряет. Потом что есть мочи орет лейтенанту, тот все еще очень плохо слышыт:
– Крепись, рэйнджер! Ты сегодня хорошо воевал – рапорт-прошение на тебя подам! На награду и на звание! Лейтенант, слышишь!? Слышишь – считай ты капитан!!! А еще «Абрамсу» спасибо, что не загорелся, живучая железяка… Ну летите, лечитесь, а там и капитанскую должность подыщем!
Вертолет делает последний круг и садится неподалеку. Солдаты, вжав головы в плечи под свистящим винтом, быстро тащат на носилках Мак-Фарлина и Рони к черной стрекозе. Летун уже широко распахнул ее нутро. Гарланд пытается встать и идти, но его кидает со стороны в сторону, как пьяного. Он по пингвиньи расставляет руки и теперь уже ныряет лицом вперед и опять блюет. Парамедик видит, что с бойца толку нет и, стараясь перекричать шум «коптера» («вертушки») дает указание солдатам. Те подхватывают Гарланда под руки и тоже волокут в вертолет. Оставшиеся с вопросом уставились на Рони.
– Меня!? Да мне алказельтцера надо, ну или там таблетку тайленола… Ну чтоб башка не болела. Да морду кремом помазать. Пойду тросы стягивать, вон уже «Геркулес» идет!
Oн полез на танк и уже с башни помахал рукой вертолету и улетающим товарищам. Пилот махнул в ответ, «коптер» оторвался от земли и, заложив вираж, скрылся за горизонтом. Вскоре его удаляющийся стрекот сменился ревом «Геркулеса» – бронированого гибрида крана и тягача, специальной машины для эвакуации тяжелой бронетехники. Рони освободил трос и с досадой крикнул водителю «Геркулеса»: