Командиры мужают в боях
Шрифт:
Кузьмич что-то пробормотал и сунул мне противотанковую гранату. Просто удивительно, где у него все это помещалось, — и оружие, и сухари, и вода.
Огонь гвардейцев достиг наивысшей плотности. Неприятельская пехота в какой-то миг дрогнула. В этот момент вспыхнул один танк. Потом загорелся второй. Остальные, продолжая стрелять, попятились. Немецкие солдаты стали прыгать в окопы, их огонь постепенно слабел.
Трудно передать чувства, которые владели нами: оказывается, можно бить танки и из ружья! Последняя в тот день контратака была отбита.
Весь в копоти и в пороховом
— Все в порядке, товарищ гвардии старший лейтенант!
В ответ на этот короткий рапорт я крепко стиснул ему руку.
— Идемте ко мне в щель, успели отрыть, — все еще задыхаясь, проговорил он.
Пробежав метров пятьдесят — шестьдесят вправо и несколько назад, мы оказались в глубоком и довольно просторном укрытии.
— Узнай, кто поджег танки, — сказал я Колядинскому, — Представим к награде.
В ответ раздалось какое-то невразумительное бормотание. Я удивленно поднял глаза на Колядинского.
— Так это же их сам гвардии младший лейтенант изничтожил, — сообщил солдат, лежавший неподалеку.
Я еще раз пожал руку Колядинскому.
За эти бои он был удостоен медали «За отвагу».
Следовало решить, как действовать дальше. Вряд ли фашисты осмелятся атаковать нас ночью. Тем не менее надо было быть начеку, и я приказал Колядинскому установить бдительное наблюдение за противником; к утру основательно зарыться в землю и, учитывая потери, вновь организовать надежную систему огня, обратив особое внимание на правый фланг, где был стык между двумя батальонами; пополнить боеприпасы; вынести раненых.
Позиции, которые занимала рота Колядинского, во всех отношениях были удовлетворительные, и вести бои за их улучшение не имело смысла. Мы и так располагали ограниченными силами, и напрасно рисковать ими было бы преступлением. Я исходил из реально сложившейся обстановки, и мои распоряжения преследовали одну цель — удержать захваченный рубеж.
Прибежал Иванников, а с ним связной с телефоном и катушкой. Солдат зубами оголил провод, подключил его к аппарату, с помощью патрона и куска провода заземлил вторую клемму, подул в трубку и начал входить в связь. Это протянули «ус» от 2-й роты. Наконец-то!
Первым делом я переговорил с Ильиным. Связь с командиром полка восстановлена. К утру в наше распоряжение прибудет полковая артиллерийская батарея капитана Сергеева. Сердце у меня так и подпрыгнуло от радости.
Распрощавшись с Колядинским, Иванников, я и Кузьмич пошли в другие подразделения.
Первый день боев за Мамаев курган завершился нашей победой. Для нас она имела принципиальное значение: мы выполнили поставленную задачу — овладели Мамаевым курганом и отразили все контратаки гитлеровцев. Командиры рот и взводов оказались на высоте своего положения, проявили смелость, мужество и воинскую зрелость.
Ничто так не важно для последующих боевых действий, как успех в первом бою. Люди уверовали в свои силы и воочию убедились в том, что врага можно бить и что он обречен на поражение, если мы будем воевать умело. Мы дали врагу по зубам и даже захватили несколько пленных. Последнее обстоятельство было особенно важно уже
Наши бойцы убедились, что фашисты ведут себя нахально, когда чувствуют свое превосходство в живой силе и технике, но, встретив решительный отпор, пасуют и даже бросают оружие, а попав в плен, твердят: «Гитлер капут»…
С нашей помощью неприятель в районе кургана угомонился. Ночью лишь изредка постреливал из пулеметов и автоматов да пускал осветительные ракеты.
Вернувшись на свой наблюдательный пункт, мы перво-наперво принялись крутить цигарки из самосада. Самую длинную, сантиметров пятнадцать, свернул Нефедьев. Начался процесс прикуривания. В то время это было не такое уж простое дело: о спичках и думать забыли, обладателей зажигалок среди нас было наперечет. Основным средством добывания огня стало кресало. Кое-как раскурив козьи ножки, начали дымить. Страшно хотелось пить, но воды, кроме как из Волги, взять негде было. А туда надо кого-то снаряжать специально.
Не успели всласть покурить, как меня вызвал к телефону командир полка гвардии майор Долгов. Он потребовал любой ценой удерживать курган и пообещал прислать нам в помощь роту автоматчиков старшего лейтенанта Александра Гавриловича Потрываева.
Вскоре над головой загудели По-2. Мы не переставали удивляться отваге, с какой эти тихоходные, не защищенные ничем самолеты действовали над полем боя, оказывая неоценимую поддержку пехоте, артиллерии и танкам. Во вражеский тыл направилось и несколько тяжелых бомбардировщиков.
Стараясь как можно лучше использовать передышку, мы занялись пополнением боеприпасов и оборудованием своих позиций: роты глубже зарывались в землю, соединяли окопы траншеями. За ночь всех раненых отправили на переправу. Уточнили потери. Хотя хозяйственный взвод остался за Волгой, мы ухитрились накормить людей и доставить в подразделения воду.
Переправилась наконец через Волгу полковая батарея капитана Павла Емельяновича Сергеева. С ней была установлена связь, и теперь мы могли рассчитывать на ее поддержку. Это имело для нас огромное значение: ведь в 1-м батальоне осталось только шесть минометов и во 2-м примерно столько же. Солдатское «радио» сообщило, что к левому берегу Волги подошла дивизионная артиллерия, артиллерийский полк, тяжелые 120-миллиметровые минометы из резерва Верховного Главнокомандования. На душе стало веселее. Мы наладили устойчивую связь со штабом полка. Положение стабилизовалось. 1-й батальон хотя и понес большие потери, но был вполне боеспособен и готов к новым сражениям с врагом.
17 сентября с восходом солнца над городом снова повисла фашистская авиация и началось то же, что и вчера: планомерная бомбежка домов, улиц, площадей. Возобновились контратаки. Нам приходилось жарко, однако по сравнению с минувшим днем батальон, хотя и сильно поредевший, чувствовал себя более уверенно. Мы хорошо окопались, имели боеприпасы, а главное — нас поддерживала полковая артиллерийская батарея. Была установлена связь, правда не очень надежная, и с артиллерией, находившейся за Волгой. Из штаба полка мне сообщили сигналы, и теперь я мог по мере надобности вызывать заградогонь.