Командиры мужают в боях
Шрифт:
— Первое орудие вышло из строя…
— Третье орудие вышло из строя…
Татарников побежал к расчетам. Вдруг земля взметнулась прямо у него из-под ног…
Батальонные артиллеристы успели развернуть сорокапятки на сто восемьдесят градусов. Первыми же выстрелами они подбили два вражеских танка, надвигавшихся на батальонный НП. 2-я и 3-я роты вели бой с пехотой, разместившейся на броне.
— Кузьмич, где моя Голубка?
Часть скучившихся в овраге лошадей была перебита огнем «фердинанда». Голубка, к счастью, уцелела. Вскочив на нее, я устремился к началу впадины, откуда
— Сильно тебя?..
— Да нет, чиркнуло немного, — спокойно ответила Тоня. Батарее Сокура удалось отсечь неприятельскую пехоту от танков, прижать ее к земле. А минометчики Карнаушенко и наши стрелки довольно быстро уничтожили фашистов.
Танки и самоходки противника прорвались через наш передний край и вышли в район огневых позиций минометной батареи Сокура. Гладкая с поразительным для девушки хладнокровием продолжала командовать своим расчетом, которому угрожала опасность со стороны приближавшегося «фердинанда»…
Я пустил лошадь галопом и помчался в 1-ю роту. Атаковать это подразделение гитлеровцы почему-то больше не решились. Оба прорвавшиеся в район нашей обороны танка горели, а «фердинанд» поспешил уйти к своим.
Возвращаясь на НП, я увидел у свежей воронки распростертую на земле Антонину Гладкую. Она лежала на спине в ватной стеганке, в сереньком своем платке. Правая рука ее сжимала ремень от автомата с куском приклада. Не веря своим глазам, мы с Сокуром расстегнули одежду, чтобы послушать сердце, может, еще теплится жизнь в этом теле! И ужаснулись: вся грудь Тони была разбита осколками. Девушка была мертва.
Так не стало Антонины Михайловны Гладкой, патриотки, коммунистки. Она отдала жизнь за освобождение Родины от немецко-фашистской нечисти. Тоня не искала легкого пути и шла к победе вместе со всеми нами по трудной, полной опасностей солдатской дороге.
Ответственный секретарь дивизионной газеты «На разгром врага» Юрий Михайлович Белят посвятил Гладкой стихотворение. Я услышал его впервые совсем недавно в доме Ивана Аникеевича Самчука на традиционной ежегодной встрече ветеранов 13-й гвардейской стрелковой дивизии. Мне запомнились такие строки:
Семнадцать было ей, а может, меньше: Десятый класс закончить не успела… Но если девушки у нас такие — Непобедимо и бессмертно наше дело!Погибла Антонина 22 октября 1943 года. За четыре дня до этого ее наградили третьей медалью «За отвагу». Пуля сразила и Жанну Бадину.
На огневых позициях артиллерии лежал у орудия и просил застрелить его сержант Зюнев, гроза вражеских танков. Он был тяжело ранен в живот. Мы с Сокуром осторожно подняли его, положили на линейку и отправили в медсанбат.
Под вечер девушек похоронили.
Не успел прозвучать последний выстрел прощального салюта, как на переднем крае снова завязался ожесточенный бой с вражескими танками и пехотой. Но и на этот раз фашисты успеха не имели. Наутро мы перешли в наступление. К концу дня овладели населенным пунктом Верблюжка.
В ожидании результатов разведки солдаты, сойдя с дороги, отдыхали. Карнаушенко, как всегда, тут же установил два миномета.
Минут через сорок вернулся с бойцами Ильин и доложил, что железная дорога и нужный нам разъезд находятся метрах в трехстах впереди. В это время послышался громкий голос Карнаушенко:
— Кого там черт несет! Не видишь разве, миноме…
Конец его фразы утонул в треске автоматных и пулеметных очередей. Вспыхнули ракеты. Мы увидели, что в хвост батальона пристроилось… подразделение фашистов. Видимо, в темноте они приняли нас за своих. Оцепив создавшуюся ситуацию, решил развернуть одну роту и 45-миллиметровые орудия, ко батальон уже открыл огонь по гитлеровцам. Потеряв около двадцати человек и несколько повозок, они обратились в бегство. Преследовать их мы не стали.
Однако поставленную задачу батальону выполнить не удалось. Позади нас появилась неприятельская танковая колонна, впереди, вдоль железной дороги, тоже. Батальон оказался зажатым между двумя танковыми подразделениями противника, который направлялся к Верблюжке.
Попытки связаться по радио с командиром полка Харитоновым или комдивом генералом Баклановым не увенчались успехом — приемник работал, почти на всех волнах звучала немецкая речь, передатчик же радиостанции вышел из строя. Как ни старался радист исправить его, ничего не получалось, и предупредить своих об опасности мы не имели возможности.
Под прикрытием темноты подразделения батальона отошли за дорожное полотно и окопались у оврага. В течение ночи мы связались с правым соседом — 34-м гвардейским стрелковым полком. Артиллеристы за это время подбили еще один вражеский танк.
Едва рассвело, противник атаковал нас. Завязался неравный бой. Он длился несколько часов. Фашистам удалось смять левофланговый батальон 34-го гвардейского стрелкового полка, а их танки с пехотой на бронетранспортерах начали обходить наш батальон справа. Не прекращались атаки и с фронта. Непосредственной огневой связи с левым соседом у нас не было, так как гитлеровцы ночью овладели Верблюжкой. Ничего не оставалось, как, выполняя указания, снять батальон с занимаемых позиций и начать организованно отходить по тому же маршруту, по которому накануне наступали. Неприятельские танки не давали нам закрепиться, а авиация, по тридцать — сорок самолетов, беспрерывно бомбила боевые порядки подразделений.
Как назло, кругом степь с редкими лесопосадками, и мы на ней — как на ладони. Если бы удалось хоть не надолго, минут на сорок, остановиться и окопаться! Но не тут-то было — внезапно из-за ската небольшой высоты появились и двинулись наперерез батальону шестнадцать гитлеровских танков.
Рассредоточившись, мы стали повзводно преодолевать скошенное поле. Ни оврага, ни леса — словом, никаких укрытий, только две огромные скирды соломы впереди. Быстро выдвинул к ним расчеты ПТР и 45-миллиметровые орудия, чтобы попытаться здесь задержать танки и дать батальону возможность проскочить в лесопосадку. Нас отделяло от противника не более четырехсот метров.