Командоры полярных морей
Шрифт:
«Родственники» в лице Верзунова и его друзей пришли однажды к воротам кладбища с цветами, свечами и Андреевским флагом. Глазели праздные зрители, случайные прохожие… Толковали меж собой, что за странный флаг принесли — белый с синим крестом: «Финский, что ли?» Но в «Вечернем Таллине» появилась заметка, что в городе впервые после сорокового года была отслужена панихида по морякам, погибшим в Цусиме, а к могилам тех, кто похоронен на Александро-Невском кладбище, возложили цветы…
Так были начаты «цусимские дни», так был начат поход против беспамятства… Он был продолжен под объективами видео- и кинокамер, при стечении отнюдь не праздных горожан.
Как всегда, по укоренившемуся
В полдень в главном православном храме Таллина, чьи купола парят над Вышгородом, началась торжественная панихида в том нефе, где сохранились мраморные доски с именами цусимских кораблей и павших на них «ревельцах».
— Помяни, Господи, рабов твоих Александра, Николая, Пимена, Владимира, Петра, Алексея, Никодима, Евстафия…
Отец Александр называл бесконечный мартиролог, составленный для этой службы Верзуновым.
После службы автобус отвез всех в Минную гавань, где нас поджидал «готовый к бою и походу» морской тральщик. На нем мы вышли на внешний рейд, чтобы опустить на воду венки на бывших якорных стоянках броненосцев Второй эскадры. Отсюда они уходили; и также проплывал по левому борту хмурый остров Вульф, а по правому — Нарген, так же створились с кормовыми флагштоками шпили старинных кирх…
Была в этом выходе, третьем по счету, своя особая надежда. И Верзунов, и все мы до последнего верили, что тральщик поднимет в море Андреевский флаг — тот самый, что сшит женами «ревельцев», освящен в соборе и доставлен на борт корабля. Поднимут хотя бы на полчаса, хотя бы в момент спуска венков на воду. Пусть развевается если уж не на штатном месте — на гафеле, то рядом с современным Военно-морским флагом на сигнальном фале, вместе бы их и приспустили… Ведь именно под этим сине-крестным белым флагом уходили отсюда русские корабли в Тихий океан, под ним — не спущенным — уходили в волны кипящего от разрывов моря…
Но… Кто-то из телекомментаторов поспешил объявить, что «впервые за последние семьдесят три года в море выйдет военный корабль под Андреевским флагом». Московское начальство всполошилось, и на борт тральщика прибыла целая группа таллинских чиновников, которая во главе с весьма озабоченным возложенной на него миссией капитаном 1-го ранга должна была пресечь любую попытку подъема запрещенного в 17-м году флага.
Правда, Верзунов героически простоял на открытом мостике, держа на шквальном ветру древко с синекрестным полотнищем, и тральщик «Алтайский комсомолец» шел как бы под Андреевским флагом, и встречные яхтсмены изумлялись этому невиданному зрелищу, объясняя его себе киносъемками какого-нибудь исторического фильма. Я же утешал его тем, что возрождать Андреевский флаг надо не на безвестном «Алтайском комсомольце», а на «Авроре» — полноправной участнице Цусимского сражения, и что на «Авроре» — я сам видел! — этот флаг уже заготовлен и хранится до заветного часа.
В глазах Верзунова, огромного, широкоплечего, стояли слезы, должно
Под прерывистый сиплый бас тифона, под трескучие залпы из автоматов опустили на воду с минных дорожек еловые венки с белыми лентами: «Офицерам Второй эскадры», «Морякам Цусимского сражения»… Куда-то вынесет их волна?
И я подумал, что точку в затянувшемся романе нужно ставить именно сейчас, когда на палубе морского тральщика, как в финале классической пьесы, собрались представители рода Левицкого, Транзе, Егорьевых… Когда флаги — Андреевский и советский — приспущены и в память Ризнича, Домерщикова, Ларионова, Иванова-Тринадцатого, Вальдмана, Беклемишева, Пышнова, всех прочих моих героев.
Я люблю этих людей — офицеров русского флота: гордецов, франтов, кавалеров — на берегу; штурманов, механиков, минеров, артиллеристов — на корабле; страстотерпцев, храбрецов, героев — в бою. Неповторимо и невозродимо оно, это удивительнейшее племя, истребленное, изведенное, рассеянное, исчезнувшее… И ловлю я в своих сослуживцах, то в одном, то в другом, их рассеянные черты. Тот носит фуражку с тем утраченным шиком и вкусом, тот недурно музицирует в кают-компании, а этот бесстрашен, галантен и дерзок…
Счастлив, что еще успел застать последних могикан русского флота… Я не знал их в молодости, я видел их в глубокой старости. И конечно же, там, на заре XX века, они были совсем иными, чем кажутся мне отсюда, на склоне столетия. Но мне они дороги именно такими, какими встают со старых фотографий, из архивных бумаг, писем, книг, дневников…
Двадцатый век не баловал русский флот штилями и блестящими викториями. Не было ни Наварина, ни Чесмы, ни Синопа. Были Порт-Артур, Цусима, Моонзунд, Ледовый поход, открытые кингстоны под Новороссийском, ржавая смерть в Бизерте… Не было Лазарева, Ушакова, Нахимова, Корнилова. Но были Макаров, Эссен, Непенин, Колчак… И была оборона Севастополя, след в след первой, и был кровавый таллинский переход, и легендарная атака Маринеско. Были подводные кругосветки атомарин и всплытие на Северном полюсе. Погружение за километровую глубину и гибельный пожар субмарины XXI века…
Всякое было… Но нити бед, побед и судеб, связующие оба разнофлажных флота Отечества — русский и советский, — едины. Порой их невозможно проследить, но еще труднее разорвать.
Случаен узор судеб героев этой книги. Назовите другие имена, и рисунок вязи изменится, как в калейдоскопе. Но обязательно останутся при том — долг и мужество, честь и отвага-Право, мы все современники по двадцатому веку.
В конце 2002 года на фасаде дома № 96 по набережной канала Грибоедова была открыта мемориальная доска в честь выдающихся российских гидрографов Андрея и Бориса Вилькицких, отца и сына, живших в этом доме и уходивших из него на свои первопроходческие подвиги. Семь лет обивала пороги всевозможных кабинетов и офисов племянница Бориса Вилькиц-кого Ирина Семеновна Тихомирова, пока не нашлись добрые люди из ЗАО «ВИСКО» и не сделали того, что должны были сделать городские власти, а то и вовсе — Правительство России.
Это был первый и единственный памятный знак в честь нашего соотечественника, чье имя завершает великолепный ряд мореходов эпохи великих географических открытий: Магеллан, Васко да Гама, Колумб… Мы вернули скромную толику своего долга перед российскими Колумбами. Жаль, что городские власти и командование ЛенВМБ не сочли нужным почтить это событие своим присутствием. Может быть потому, что не приехали обычно вездесущие телевизионщики? Но так или иначе град Петра принял эту мраморную плиту как орден. Орден полярных командоров.