Командовать парадом буду я!
Шрифт:
А вот со следующей 49-й возникли проблемы.
Из суда поступил запрос о выделении адвоката гражданину Дзинтарасу Раймонду, 1930 года рождения. В копии обвинительного заключения, отпечатанного, как обычно, на папиросной бумаге в семи экземплярах, разобрать буквы было непросто, так как адвокатам отправляли, разумеется, именно седьмой экземпляр. Тем не менее заведующий сумел понять из формулы обвинения, что Дзинтарас обвиняется в совершении мелкого хищения государственной собственности, то есть по статье 92-й УК РСФСР. Максимальное наказание по ней значилось – до двух лет лишения свободы. Но, как правило,
Назавтра Вадим, взяв ордер консультации, – документ, подтверждающий его право участвовать в процессе, – поехал в суд читать дело. В канцелярии суда Осипова еще не знали, и потому, прежде чем выдать уголовное дело, там долго изучали справку с печатью, что он стажер, ордер, опять с печатью, что он направлен для участия защитником именно по этому делу, и паспорт, разумеется, опять-таки с печатью, что он – это он.
Наконец, дело в руках у Вадима. Первое самостоятельное. Предыдущее не в счет, там было четверо коллег, они подстраховали бы, если что.
Вадим второй раз перечитывал дело Дзинтараса лист за листом, от первой до последней буквы.
Осипов сидел в комнате для адвокатов третий час. За это время многие опытные коллеги успели прийти с двумя-тремя томами своих дел, просмотреть, сделать выписки и уйти. а он все сидел. Паша Гусев, молодой адвокат из его же, Вадима, консультации, благополучно совершал четвертый круг. То есть три дела он уже отработал и пришел с четвертым.
– Это у тебя столько обращений? – с завистью спросил Вадим.
– Нет, это меня так наш заведующий любит! Сволочь! Дал три 49-х на четверг и одну – на пятницу. – Паша осекся, поняв, видимо, что столь откровенное выказывание отношения к начальнику может выйти боком. Если Осипов стал стажером именно их консультации, значит, для Марлена он человек не чужой. Решил исправиться: – С другой стороны, именно так клиентуру и нарабатывают. Честно говоря, Марлей прав. Так закаляется сталь!
Нельзя сказать, что Вадиму подобная перспектива показалась радужной. Он с одним делом уже столько времени сидит, а Пашка, проработав два года, все еще носится по сорок девятым и как проклятый принимает «улицу». Может, лучше было оставаться юрисконсультом пищекомбината – зарплата хоть и маленькая, но гарантированная. А тут…
Такой нищеты, какая обрушилась на них в последние три месяца, Вадим с Леной даже представить не могли. Если раньше Вадим получал 120 рублей на пищекомбинате и еще два раза по 60 на двух подработках, то теперь официально его доход ограничивался 45 рублями стажерской стипендии. Конечно, пищекомбинат остался, только оформили его на Лену – а это получалось совместительство, то есть ползарплаты – 60 рублей. Обе «халтуры» пришлось временно бросить – стажировка отнимала массу времени. Да и в аспирантуре, которую Вадим теперь подумывал оставить, научный руководитель раз в месяц устраивал ему коллоквиумы по всем подряд разделам гражданского и семейного права.
Уровень бедности своей семьи Вадим осознал, когда, содрогаясь от стыда, стал таскать с пищекомбината маргарин – Для себя и Лены. Уже два месяца сливочное масло они покупали только для Машки. Сэкономленные не рубли – копейки сейчас для них имели значение.
Ни
Усилием воли Вадим заставил себя перестать думать о безрадостных перспективах адвокатского будущего и вернулся к Дзинтарасу.
Раймонд Дзинтарас к своим пятидесяти годам провел по зонам и лагерям, с маленькими перерывами, в общей сложности тридцать лет. Статьи все – из одной корзины: кража, мелкая кража, опять кража, разбой без отягчающих обстоятельств, снова кража… Первый раз сел в 45-м, почти сразу после освобождения Латвии от фашистов.
«Еще малолеткой. Либо с голодухи, либо по дури», – подумал Вадим. Но факт оставался фактом: Дзинтарас – вор. Рецидивист. Так что поговорить в суде о том, что человек случайно оступился, раскаялся, осознал и больше такое не повторится, было ну никак невозможно.
С фактическими обстоятельствами самого обвинения дело обстояло не лучше. Через три дня после выхода с очередной отсидки Дзинтарас, направляясь по предписанию начальника зоны на проживание и для трудоустройства во Владимирскую область, был задержан в «Детском мире» в Москве. Ладно, в Москву он попал проездом. В «Детский мир» зашел из любопытства. Это не беда.
Беда в том, что задержали его с поличным в момент, когда он с прилавка стащил тренировочные штаны стоимостью 16 рублей 48 копеек. Есть показания двух оперативников, задержавших его в момент кражи, троих свидетелей, которые видели штаны у него в руках, продавщицы. А для пущей радости – еще и признательные показания самого Дзинтараса – да, украл.
Ну и как его защищать? Оспаривать преступление невозможно. Говорить, что хороший, – смешно. Дзинтарас даже металлолом и макулатуру, будучи пионером, не собирал. Поскольку пионером не был. Немцы в пионеры не принимали. А при наших он сразу сел. Взывать к гуманизму советского правосудия? Бред! При двенадцати-то судимостях!
Спрашивать совета у Паши Вадиму не хотелось. Что, если имеется какой-то выход, которого он не заметил, а Паша сходу подскажет? Наверняка растреплет, что он, Осипов, тугодум и полуумок. Надо было советоваться либо с Марленом, но его Вадим побаивался, либо с Ириной Львовной, хотя она цивилист, уголовные дела никогда не вела и вряд ли…
«Может, оно и к лучшему? Вот вместе голову и поломаем!» – решил Вадим. Собрал свои записи, а пухлый том он переписал наполовину уж точно, отнес дело в канцелярию и поехал в консультацию. Ирина Львовна как раз должна была вести прием.
Выслушав Вадима и просмотрев его выписки из дела, Ирина Львовна долго терла нос – эта привычка проявлялась, когда она попадала в затруднительное положение.
Потом неожиданно резко сказала:
– Идемте, Вадим!
И, не дожидаясь ответа, стремительно направилась к двери кабинета. При данных конкретных обстоятельствах выражение «направилась к двери» следует понимать как «сделала шаг». Именно таково было расстояние от ее стула до выхода в коридор. Поскольку для Осипова дистанция оказалась вдвое короче – Вадим сидел на стуле посетителя, – он сумел не отстать и засеменил за Ириной Львовной.