Комар
Шрифт:
Тут же достав два золотых, я дал их ошарашенному Хвату. Заявив, что пускай бросает все дела и уже прямо сейчас едет в лес за стройматериалом. И неплохо было бы, чтобы на этой неделе всё было готово, но только без дыры в стене. Лучше её в крыше потом сделать, для новой печи. А в стене оставить лишь небольшое окошко. Но как оказалось, никто из местных печи, не то что не делал, но и что это такое, тоже толком не знал. Однако, не всё было так плохо. И в поселении всё же имелся хороший гончар, и глины у него было, — целая гора. Вот туда я и отправился. А после, заглянул ещё и к кузнецу. В общем, мои припрятанные на чёрный день монеты из шаманского
Услыхав о всех моих скромных планах по улучшению, нашей с сестричкой жилплощади, местные органы самоуправления, состоящие из главы стражи Чуба, писаря, кладовщика, четверых местных, явно зажиточных бородачей, а также старосты и его внучки, долго ржали над мелким просителем.
— Печь, колодец, и даже отхожее место в доме? — заливался Старик. — Ты малый, наверное мухоморов объелся? Кто же это всё тебе построит-то? — и только его внучка, что-то шепнув деду на ухо, внимательно меня слушала, лишь слегка улыбнувшись. — Ладно! Но где это Балун, денег сколько раздобыл? И почему с нами не поделился?
— Это мои деньги! — гордо заявил я, кладя последний золотой на стол этому крохобору. — Я сам всё построю! — и с высокоподнятой головой, тут же вышел с этого осиного гнезда. На прощанье лишь подмигнув внучке старосты.
И я построил. Не просто дом, а довольно-таки уютное гнёздышко…
Балун ничего не понимая, зачем это столько леса в его двор привезли, сначала даже пошёл ругаться с соседом. Мол, чего это он весь его двор деревом завалил, но когда Хват объяснил в чём дело, так пол дня и стоял, глядя как складывают брёвна, ни слова не проронив…
Чем я в прошлой жизни только не занимался, что бы не опухнуть от голода… И вот мои, не ахти какие знания, наконец пригодились. Изготовленный кузнецом бур, без особых проблем пробрался сквозь мягкую почву до воды. А обожжённая местным гончаром обсадная труба, идеально вошла в скважину, где фильтруясь крупным песком и мелкими камнями, давала нам очень чистую воду. Опускаемое в небольшую дыру длинное ведро с клапаном, поднимало наверх около пяти литров воды. Чем очень удивляло всех селян, хотевших непременно заиметь себе такой же чудо-колодец. И всё это прямо в моей новой избе с деревянным полом и постоянно тёплой печкой! Которую я вместе с местными мужиками, построил чуть больше чем за две недели, одновременно с крышей нашего дома. Над которой теперь возвышался небольшой дымоход…
После постройки дома, я помог Хвату и восьми мужикам-строителям с соорудить полдесятка печей и почти дюжину схожих колодцев. В том числе и нашему старосте. Где главным моим надзирателем была его драгоценная внучка. Как мы только с ней не дурачились! И вместо одной недели, постройка печи заняла больше трёх с половиной… Тем более, что кормили меня за общим столом, вместе со всей местной знатью и сидевшей возле меня шустрой девчонкой.
После наконец-то закончившейся, весёлой эпопеи с постройкой печи для старосты, поговорив с моей вновь образовавшийся артелью, мы договорилась, что они и дальше будут работать используя мои инструменты, но уже без меня. За что я буду получать треть от общей прибыли. Это после уплаты подати нашей общине. А сам я наконец-то, начал наслаждаться своей новой, на удивление хорошей жизнью…
В доме было тепло и уютно. Тех небольших денег что периодически приносил Хват, и еды добываемой отцом, хватало на всех с головой. Включая волчицу и косо смотревшего на неё
Было даже организовано несколько крупных охот, чтобы его наконец изловить. Но постоянно напрашиваясь принять в них участие, я всё время запутывал следы, тем самым пуская всех по ложному пути. Однако всё эти мелкие неприятности, непременно меркли перед внучкой старейшины этого, почти полу тысячного поселения. В которую, несмотря на все мои клятвенные уверения самому себе в обратном, я умудрился по уши втрескаться…
Наш небольшой городишко, по местным меркам считавшийся чуть ли не столицей всех здешних вольных поселений, в которых совокупно проживало несколько тысяч беглых от хозяев крестьян, и вправду вызывал уважение. И даже местные феодалы, не рисковали связываться с их жителями. Все как один готовыми стать на защиту своей, относительной свободы.
Правда местный староста, был готов с этой, и так небольшой свободой, окончательно покончить. Наняв за общественные деньги два десятка настоящих головорезов под началом, ставшего моим закадычным товарищем, невероятно искусного фехтовальщика Чуба, он одновременно вёл переговоры о повышении, их с внучкой, законного статуса, до местного князька. Что сразу же открывало ему широкие возможности для увеличения, и так, по местным меркам конечно, немалого богатства.
Мне же эта, вся в деда властная, одним лишь взглядом командовавшая нашим небольшим, разношёрстным отрядом девчонка, почему-то неимоверно нравилась. И пока ребята, создав весёлый паровозик дружно спускались с горы, я подошёл к готовившейся последовать за ними Милке, и проглотив от волнения язык, лишь скромно молчал.
— Волчонок, ты что-то хотел? — весело улыбаясь, скорее пропела, чем спросила юная красавица. Почему-то вместо имени, всё время называвшая меня волчонком. Наверное потому что время от времени, я сам того не осознавая, всё ещё немного рычал.
— Я Комар-р, — снова прорычал я. И тут же запнувшись, вынул из-за пазухи маленький, недавно распустившийся голубой цветок. Один из десятков, что выращивала моя тётка у нас дома. — Вот, — это тебе… — еле слышно прошептал я. И передал маленький горшочек с растением, в тонкие пальчики расплывшейся в улыбке девчонке.
— Какая прелесть! — взяв подарок, поднесла она его к лицу и вдохнула излучаемый им, неслабый аромат. От которого у меня с моим тонким нюхом, уже начинала кружится голова. — Ой! Как вкусно пахнет! Так бы и съела! — выразила она своё странное отношение к мему подарку.
— Это для красоты… — проворчал я. — Но если хочешь, можешь и съесть. Он твой.
— Да шучу я, дурашка! — весело прощебетала она. — И как ты его умудрился не помять-то? Такую красоту! Спасибо, Комар… — и у меня перед глазами вдруг запрыгали солнечные зайчики. Потому что эта зараза кроме того что впервые назвала меня по имени, так ещё и поцеловала в раскрасневшуюся от смущения, детскую щёку!