Комбат по прозвищу «Снежный Лис»
Шрифт:
Танк к рассвету кое-как отремонтировали, и рота двинулась в наступление, поддерживая атаку стрелкового батальона. Целью атаки был захват одной из высот на берегу Халхин-Гола.
Взвод Шестакова наступал на правом фланге. Толком не отремонтированный танк нужную скорость не развивал. Уходя от встречных снарядов, механик сделал резкий поворот, гусеница снова порвалась.
Старший лейтенант воевал теперь за весь взвод, помощи ждать было не от кого. Пехота прижималась к его машине, единственной защите от пулемётного огня. Бронебойные болванки
– Бери правее – и полный газ, – скомандовал он механику.
– Прикончат нас болванкой в борт! – крикнул сержант.
Но команду выполнил. Крепко тогда рисковал взводный Шестаков, подставляя борт под снаряды. Только другого выхода не видел. Надеялся на мощный двигатель и скорость. Рассчитал, что корпус частично защищает гребень холма, и если проскочить сотню метров, то сумеет выйти во фланг.
Над башней пронеслась одна и другая болванка. Фугасный снаряд снёс верхушку гребня, по броне лязгнули осколки.
– Поворот! – толкнул механика ногой в лечо Шестаков.
Выбрасывая из-под гусениц сухую глину пополам с песком, БТ-7 круто развернулся. За бруствером длинными очередями бил в его сторону станковый гочкис на треноге.
Но это было полбеды. Хотя скорострельный гочкис всаживал очереди с расстояния ста шагов, наполнив машину лязгом и грохотом десятков пуль. Опасность появилась в виде более массивного танка «Чи-Ха» с пушкой калибра 57 миллиметров, недавно принятого японцами на вооружение.
– Сучий хвост! – ахнул механик-водитель, увидев вражескую машину.
Но экипаж «японца» не успел развернуть башню и корпус. Для машины весом пятнадцать тонн двигатель мощностью 170 лошадиных сил был слабоват. Снаряд «сорокапятки» пробил бортовую броню, высекая сноп искр. Башня, дёрнувшись, сделала четверть оборота, но старший лейтенант уже выпустил второй снаряд.
Две раскалённые болванки наполнили японский танк клубящимся пламенем, огонь выплёскивался из открывшегося люка.
Что не раз выручало Андрея Шестакова – это быстрая реакция. Не обращая внимания на летевшие из траншеи гранаты, плотный пулемётный огонь, опасный для бортовой брони с близкого расстояния, старший лейтенант гнал машину на полной скорости вперёд.
С маху смял противотанковую пушку, всадил снаряд во вторую. Расчёт пытался развернуть повреждённое орудие, но не успел, срезанный пулемётами русского танка БТ-7. Когда бой закончился и батальон оседлал высоту, Шестаков молча обошёл свою «бэтэшку».
Снаряд вывернул подкрылок и смял угол брони. Другая 37-миллиметровая болванка оставила оплавленную борозду на лобовой башенной броне. Пулемётные очереди отпечатались десятками мелких и глубоких вмятин, изорвали скатанный в рулон брезент на корме.
Командир роты сказал, кривя улыбку:
– Везучий ты, Шестаков. Два снаряда словил и жив остался.
– Да и мы в цель иногда попадали, – отозвался старший лейтенант.
Насчёт уничтоженного танка нового образца и двух разбитых, сплющенных пушек командир
А орден Красной Звезды Андрей Михайлович Шестаков получил в заключительных боях на Халхин-Голе, когда уже сам командовал танковой ротой.
Не от хорошей жизни командование фронта выделило в разгар наступательных боёв под Сталинградом отдельный танковый батальон, усиленный бронетранспортёрами и десантной ротой автоматчиков.
Войска с трудом сумели отбить неожиданный удар бронетанковой группы генерала Гота, остановив её едва не на последних километрах от передовых частей армии Паулюса. Шли ожесточённые бои по периметру взятой в кольцо немецкой группировки. Не хватало войск, чтобы создать плотное окружение и крепко замкнуть «Сталинградский котёл».
Чтобы усилить слабые места, подтягивали новые части. Танковыми ударами уничтожали опасные выступы, теснили Паулюса, не давая ему возможности собрать силы для контрударов.
Танковый батальон капитана Шестакова сумел неожиданным ночным штурмом, обойдя минные поля, уничтожить дальнобойный артиллерийский дивизион и отбить выгодный участок для дальнейшего наступления. Теперь на плацдарме укреплялся пехотный полк, подтягивали артиллерию, а Шестаков получил новое задание.
Требовалось продвинуться на двадцать километров юго-западнее. Уничтожить по пути мелкие немецкие заслоны и встать во временную оборону на танкоопасном направлении. Подчёркивая важность задания, из штаба бригады был прислан для дополнительного инструктажа делегат связи, штабной майор на «виллисе» в сопровождении двух автоматчиков.
– Доложите имеющиеся силы, – с ходу потребовал майор.
Шестаков вместе с Калугиным проверял «сорокапятку» на лёгком танке Т-70. Машине не повезло. Бронебойный снаряд небольшого калибра насквозь пробил башню, исковеркав тело младшего лейтенанта, для которого первый бой оказался последним.
Пробоины заклепали, подобрали нового командира машины, опытного сержанта-башнёра из экипажа сгоревшей «тридцатьчетвёрки». Сержант принял деятельное участие в ремонте, проверил все узлы, двигатель, орудие, сделал пробный выстрел и, снова осмотрев «сорокапятку», сказал:
– Надо ещё разок пальнуть. Боюсь, крепления ослабли.
– Пальни, – согласился Шестаков.
– Вы что, глухой? – взвился посыльный. – К вам обращается майор из штаба бригады, а вы из танкетки пальбу устроили.
– Это не танкетка, а танк Т-70, участвовавший в бою, – вытирая ладони ветошью, отозвался комбат. – А командир его погиб во время атаки. Смелый был лейтенант, думаю к награде представить.
– Вы что, издеваетесь надо мной? Какой лейтенант, какая награда? Ваш батальон срочно направляют на танкоопасное направление. Я прибыл сюда для подробного инструктажа, мне надо знать…