Комбинация
Шрифт:
В этом варианте истории Алексею удалось убедить отца в том, что, в связи с гибелью Милославских, а также развалом оппозиции, передравшейся между собой, князь Василий становился полезен. Крайне полезен. Ведь он, по оценке многих, являлся одним из самых образованных людей России тех лет. Более того — был сторонником реформ и модернизации державы едва ли не больший, чем сам Петр.
Раздор же их проистекал из-за того, что он в том, уже не актуальном конфликте занял сторону Милославских. Но за это его сильно уж винить нельзя, потому что там в 1680-ых было не ясно кто победит. И положение Нарышкиных выглядело весьма ненадежно. Поэтому Василий Голицын и сделал ставку
Да — он плохой полководец.
Бывает.
Не всем же блистать на поле боя.
Зато он хороший дипломат и организатор тыла. А с такими людьми у царя все было очень плохо…
Петр поначалу хмурился от таких речей. И даже разок ругался, топая ногами. Но после почти трех месяцев размышлений с регулярными напоминаниями уступил просьбе Алексея дать князю Василию новый шанс. Все-таки царевич был прав. Во всем. Хотя думать о том не хотелось. Даже сама идея этой уступки выглядела крайне раздражающей. Но смерти Лефорта и Гордона в известной степени стали благодатной почвой, в которой увязли его страхи, и он поддался на уговоры…
Князю повелели вернуться в Москву.
Петр лично довел до него ситуацию и объяснил, что готов примирится, но должен удостоверится в практическом смысле сего действия. То есть, давал шанс в духе — иди и докажи, что про тебя не врали. И теперь, здесь, в Исфахане, Василий Васильевич Голицын носом землю рыл, стараясь не упустить возможность. А потому и к подготовке, предложенной Алексеем, отнесся очень серьезно.
Да, он был западником в его рафинированной форме. Но в свое время это не помешало ему отменно сыграть дипломатическую партию против Османской империи. В том числе и в самом Константинополе. Спутав врагам все карты. Так что у Петра были все надежды на то, что князь справится…
— Мой государь предлагает создать российско-иранскую торговую компанию, — произнес Василий Васильевич, когда, после долгих шарканий перешли к делу. — Покажи, — кивнул он помощникам.
Те развернули подставку в духе мольберта, на которой поместилась карта запада Евразии, северо-восточной Африки и западной Индии.
— Вы находитесь тут. — указал он указкой. — Мы — вот тут. Здесь у нас протекает большая и полноводная река, по которой мы и возим товары, которыми с вами торгуем. Вот тут проходит торговый путь от старого Трапезунда к вашим владениям.
— Это нам известно, — ответил шах. Вполне беззлобно. Хусейн вообще был весьма добродушный и миролюбивый человек. Правда, к 1700 году он выполнял уже почти что исключительно представительские функции, погрузившись в алкоголь и дела своего гарема. Всем заправляла его энергичная тетя — Марьям Бегум, дочь Сефи I.
Впрочем, это не мешало шаху вести приемы.
Он все равно ничего не решал, просто наблюдал, а потом брал время на подумать…
— Мой государь, предлагая создать общую, российско-иранскую торговую компанию, видит великую возможность торговать совместными усилиями и с севером Европы, — Голицын обвел указкой Англию и Голландию, — и с Индией, и с востоком Африки. Для чего готов прислать своих людей для строительства в ваших южных портах современного флота.
— Не велик ли торговый путь?
— По протяженности он примерно равен старому Шелковому пути. Только товары повезут преимущественно по воде. Отчего они будут дешевле
— Новый Шелковый путь?
— Его можно и так назвать, — охотно согласился Василий Васильевич. — Хотя в былые годы он назывался путем из-варяг-в-персы. Но это условность. Название — это просто название. Важно то, что он принесет великую пользу и моей державе, и вашей…
Шах явно не был всем этим заинтересован. Иногда даже откровенно зевал. Но слушал, хоть и с каким-то потерянным, пустым взглядом.
Но он был на приеме не один.
— Ваш государь понимаете, что если наш великий шахиншах согласится с вашим предложением, то вашим людям, что станут трудится в наших землях, нужно будет либо принять ислам, либо платить джизью? — спросил Мухаммад Бакир Маджлиси шейх аль-ислам города Исфахан и один из самых влиятельных богословов Ирана тех лет.
— Мой государь считает, что применение налога на веру должно быть обоюдным, ибо иное не справедливо. Ведь ваша вера в праведность своего учения также крепка, как и наша, относительно уже нашего учения. Но какой смысл вводить друг другу такие налоги? Сие есть пустым бренчаниям монетами. И разумнее было бы взаимно признать интересы друг друга без этих условностей.
Мухаммад нахмурился.
Чуть помедлив, он хотел уже что-то резкое сказать, но, заметив знак, поданный человеком Марьям Бегун, его остановил шахиншах.
— В этих словах есть смысл, — заметил Хусейн. — Хотя нам их сложно будет принять.
— Сейчас в Европе собирается новая коалиция против османов. Ее собирает Россия. — произнес Голицын. — После чего махнул рукой и на подставку повесили новую карту. На которой он стал рассказывать и показывать, что к чему.
А потом добавил, что эта коалиция очень подходящий момент для возвращения Ираном своих старых владений в Междуречье. Включая Вавилон [32] .
32
Вавилоном в те годы в Иране называли Багдад.
— Я не хочу войны! — излишне резко произнес Хусейн.
Однако у Мухаммада эти слова Голицына вызвали прямо противоположную реакцию. Он очень оживился. Являя сильную заинтересованность. Да и человек Марьям Бегум пытался подать знаки, чтобы шах не шалил.
Но что было сделано, то что сделано.
Хусейн прямо отказался воевать и даже свернул прием, раздраженный словами послов. Однако уже вечером к ним прибыли доверенные люди нескольких ключевых фигур. Включая шейх аль-ислама Исфахана. И продолжили переговоры в уже приватном формате.
Они не уверены, что шах согласится воевать. Хотя в Исфахане отлично знали о плачевном положении осман. И хотели бы принять участие, но…
В любом случае — переговоры продолжались. И уже через неделю Голицына вновь пригласили к шаху, который к тому времени не только отошел от своего раздражения, но и был правильно накручен Марьям Бегун. Не достаточно для того, чтобы вступить в войну, но подходяще, чтобы о ней говорить. Так или иначе дело шло. Тем более, что Василий Васильевич охотно раздавал подарки влиятельным персонам при дворе и соблюдал, пусть и не во всех тонкостях, но в целом, принятый здесь этикет. Стараясь не совершать грубых ошибок…