Комедии
Шрифт:
Б е р е ж к о в а. Господи, да… когда же это вы успели?
З о н т и к о в. Тсс!.. Тихо! Тайна, дуся моя, тайна. Никому ни слова! Помните, как в старой оперетке поется: «Чтобы о том не знал никто, ин-ког-нито, инкогнито!» Эх, дали бы мне сделать спектакль настоящий, не такой, а вот… вот этакий, черт возьми!
Б е р е ж к о в а. Самсон Саввич, голубчик, так почему ж вы мне-то ничего не сказали, не поддержали, не выступили, не заявили Хлопушкину?
З о н т и к о в. Э-Э… Выступать против дирекции, радость моя, надо… вовремя.
В дверях показывается К у п ю р ц е в.
Вот
Б е р е ж к о в а. А ежели самотеком хорошую пьесу принесут? Ведь может так быть?
К у п ю р ц е в. Это лепет. В театр приносят пьесы графоманы, неудачники, городские сумасшедшие, мелкие дельцы и потенциальные самоубийцы. Все они пишут пьесы. И есть маленькая горстка людей, которые не пишут. Наотрез! Начисто! Вот они-то и называются дра-ма-тургами! От них ждут, на них ориентируются, потому что это… «верняк»! Нам нужен «верняк».
Б е р е ж к о в а. Позвольте, ведь сам Хлопушкин на собрании говорил…
К у п ю р ц е в. Поймите, Аристарх Витальевич мастер эпического размаха, он эпик… Ему нужны масштабы и катаклизмы, а не происшествия в районном центре. Ему по плечу древние греки.
Б е р е ж к о в а. А Пузырев? Он же не древний грек?
К у п ю р ц е в. Он «верняк»! И этим все сказано!
З о н т и к о в. Правильно! Надо драться за «верняк».
Г о л о с З и г ф р и д а (за сценой). Где Бережкова?.. Дайте мне Бережкову!
В кабинет вбегает взъерошенный З и г ф р и д.
З и г ф р и д (Бережковой).
Вы здесь? Отлично! Вот что, Бережкова, Дирекцией приказано, чтоб вы К бухгалтеру немедля заскочили И суточные получили там…Б е р е ж к о в а (изумленно). Какие суточные?
З и г ф р и д.
Вы едете к подшефникам с бригадой На сорок восемь календарных дней, Ни часу меньше, — так гласит приказ. И точка! Все! Извольте подчиняться. А вашему племяннику… скажите, Чтоб за кулисами не смел шататься он, Пускай идет к цыплятам, в инкубатор, На птичий двор, к алтайским петухам, Куда угодно — только не в театр, Здесь я ему разгуливать не дам!..(Вскакивает на стул.)
Запомните мои слова: Пред ним захлопнул крепко дверь я. Когда петух разбудит л ь в а, Взлетают в воздух пух и перья! В бутафорской. Ночь. Тусклая лампочка, подвешенная к низкому сводчатому потолку, освещает необычную, причудливую
Повсюду в беспорядке разбросаны предметы театрального реквизита — рапиры, шпаги, цветы, устаревшие телефоны, гитары и панцири. Слева низкая входная дверь.
В глубине сцены на кованом сундуке сидят Ю л я и П а ш а. Из створчатых часов выглянула кукушка, прокуковала два раза и скрылась.
П а ш а (испуганно). Что это? Уже два часа?
Ю л я. Не знаю. Здесь в каждом углу другое время. А там, за порогом, еще нет двенадцати…
П а ш а (мрачно). Зачем вы меня сюда привели?
Ю л я. Ведь вы же сами говорили, что готовы на все испытания как настоящий автор, драматург.
П а ш а. Ну что ж, испытывайте… Я… все стерплю.
Ю л я. И терпите! Сейчас все соберутся, и мы решим, как нам быть дальше.
Пауза.
П а ш а (показывая на скелет). Это тоже… бывший драматург? После испытания, да?
Ю л я. Может быть. Мы с вами в мастерской у Корнея Егорыча, и вокруг нас все — и вот эти звезды, и цветы, и звери, и птицы, все-все — не простое, а бутафорское… И только вы… да я… просто люди в этом чудесном картонном мире. (Пауза.) Паша, вы… любите театр?
П а ш а. Люблю…
Ю л я. И я… очень.
П а ш а. Юленька, пойдемте в парк. Ну что ж это, такой вечер и… на чердаке.
Ю л я. А здесь хорошо, Паша. Вы посмотрите вон на ту звездочку… (Показывает на подвешенную к потолку звезду.) Видите, видите, Паша, ее далекий, мерцающий свет?
П а ш а. Вижу…
Ю л я. А эти цветы? Вы думаете, они бумажные? Нет… для тех, кто любит холщовое небо и… звезды на ниточке, для тех, кто живет на сцене, и они… живут… Они раскрываются и разливают нежный, тончайший аромат… Они украшают сад Леонарды… И ночью влюбленная Беатриче доверяет им свои тайны… (Берет охапку цветов.) Вы… вы чувствуете, Паша, как пахнут эти цветы?
П а ш а. Чувствую. Только… пойдемте, Юленька! Честное слово, уже никто не придет, уже поздно и…
Ю л я. Тшшш! Тихо! Вы слышите?
П а ш а. Что? Идут?
Ю л я. Нет… Птицы запели.
П а ш а (изумленно). Какие птицы?
Ю л я. Вот эти… (Показывает на чучела.) Никто, кроме нас, их не слышит, только мы с вами. Это потому, что мы… влюблены в театр, ведь правда же, Паша? Вот, возьмите! (Протягивает ему цветок.) Этот вам от меня. И чтобы вы больше не хныкали!
П а ш а. Да нет, Юленька, я не жалуюсь. Может, и вправду нестоящая моя пьеса, но писал-то я ее… из любви.
Ю л я (мечтательно). Из любви… Это прекрасно. Если б я была режиссером, Паша, я бы принимала пьесы только… от влюбленных. Влюбленных в жизнь, в людей, в театр. Играли бы тоже… влюбленные. И тогда каждый вечер к нам приходили бы зрители, как влюбленные на свидание. Чтоб вместе с нами мечтать и любить, грустить и смеяться. В театре должны жить влюбленные и… мечтатели. Я думаю, что и Шекспир, и Чехов, и Островский, и Шиллер — это все влюбленные, Паша…