Комедия убийств. Книга 2
Шрифт:
«Мы же, браток, не в Штатах, куды ж ты, голубь, кошка съест! Так тебе добавить захотелось, а не на что? Все равно спасибо за… признание».
Едва оба поравнялись с крыльцом отделения, где, поглаживая АКСУ, стоял милицейский старшина, как мужичок, схватив Илью за руку, завопил:
— Это преступник! Тот, которого в телевизере показывали! Убийца, скорей сюда, скорей! Он сбежит!
Старшина встрепенулся и перестал гладить автомат.
— Скорей! Милиция! — продолжал голосить мужик. — Ну что стоишь-то?! — одновременно со страхом, недоумением и раздражением завопил самозваный помощник
Надо признать, что основания для проявления равнодушия у старшины имелись: во-первых, он знал, что убийцы и прочие лица, совершающие тяжкие преступления просто гак под окнами отделений милиции не разгуливают, а вот психов разных, напротив, шляется всюду великое множество. (Внешний вид издававшего истошные крики гражданина как раз и подтверждал предположение милиционера.) Второе — и, наверное, главное — ни один преступник не станет в подобной ситуации просто так стоять и улыбаться. Если он не полный кретин, то постарается смыться. Спутник крикуна никуда не бежал и бежать, по-видимому, не собирался, а лишь глупо улыбался и… слегка покачивался.
«Залили глаза, сволочи, — с неприязнью подумал милиционер. — Совсем обнаглели, гады! Взять бы их да в обезьянник [19] запереть!»
Исполнить таковое намерение старшина не успел, несмотря на то что мужичонка разразился нецензурной бранью уже непосредственно в адрес самого милиционера, его коллег, начальства и даже руководства МВД. Из дверей отделения торопливо вышли несколько работников милиции в касках, бронежилетах и с автоматами в руках. Все они поспешили к «уазику».
19
Отгороженный решеткой загон в дежурной части, куда доставляют задержанных.
— А тебе, Муслимов, особое приглашение нужно? — с казенным раздражением в тоне крикнул один из милиционеров, обращаясь к старшине.
— Да тут, Николай Петрович, вон… — начал было он, но начальник оборвал его:
— Быстро, на Средне-Тишинском какой-то шизик заперся в квартире, жену и детей угрожает убить, садись давай!
«Уазик» уехал. Мужичонка, поняв, что ему не поверили, и осознав, что остался один на один с опасным преступником, с убийцей, кинулся было бежать, но теперь уже Илья схватил его за руку.
Некоторое время ушло на то, чтобы успокоить мужчину, убедив его в том, что он обознался, еще какое-то на то, чтобы отправиться выпивать вдвоем, плюнув на тетку с ее стольником. Поступить подобным образом предложил Илья, сказав, что у него с собой есть, и похлопал себя по животу, где за поясом джинсов якобы находилась бутылка.
Иванов немножко позабавился — у мужичка сделалась такая чудная физиономия, когда в руках у предполагаемого собутыльника вместо бутылки оказался револьвер. Но долго возиться с несостоявшимся помощником органов правопорядка Илья не мог. Истратив на него последний патрон, он отправился в третью и последнюю школу, в которой и получил искомый адрес.
CV
Жаждавшие
Сделавшись «безлошадным», майор не стал человечнее, инстинкт зверя, пробужденный в нем обстоятельствами, рвался наружу. По счастью, Валентин оказался достаточно умен для того, чтобы осознавать это и не кидаться из крайности в крайность — сначала бить, а потом каяться в содеянном.
«Со мной происходит нечто подобное, что и с Сашкой в прошлом году, — подумал Богданов. — Я, как и он, — зверь, только пока еще в облике человека, зверь, которого загоняют псари. Для кого?.. Для того, для кого идет по следу кровавая ищейка — аз воздающий. — Ему вспомнился труп старика с перегрызенным запястьем правой руки, все еще сжимавшей пистолет, с вырванным зубами хищника горлом.
Оборотень убил всех, но стал жертвой… настоящих оборотней, которых — майор не раз думал об этом — оставил напоследок, как бы для эффектного завершения пьесы — яркого финала. Генерал Орехов, в молодости знавший Оборотня, говорил как-то Валентину, что тот не считал себя исполнителем заданий, он претендовал на большее — звание творца смерти…
История повторялась: неуловимый убийца, исполнявший танец Маккоя, усеивал свой путь трупами, находя удовольствие как в самих убийствах, так и в безнаказанности.
На марш-бросок от станции метро до улицы Красина ушло меньше десяти минут. Зинаида едва поспевала за Валентином и не задавала уже никаких вопросов. Не встретив во дворе ни единой души, майор поднялся на площадку и принялся яростно звонить в квартиру. Как он и ожидал, одна из соседних дверей отворилась и высунувшийся из нее старичок после обмена вопросами посоветовал:
— Они вроде уехали, с вещами выходили, а вы вот что, вы к Нюре сходите.
Последнюю удалось застать дома, женщина оказалась довольно словоохотливой, но, видимо, в связи с убийством, произошедшим по соседству, не в достаточной степени откровенной. Город, в который направилась Калачева с сыном и с «ее новым», тетя Нюра назвала, а на вопрос, не знает ли она адреса бабушки Ирины, спросила:
— А вам на что?
Богданов достал «корочку». Документ произвел на женщину такое впечатление, будто беседа происходила, скажем, в восемьдесят третьем, а не в девяносто шестом году. Тетя Нюра перепугалась так, словно хранила в квартире, по меньшей мере, полтонны марихуаны и ведро героина.
— Щас, щас, — запричитала она, — щас, това… гражданин май… начальник. Адреса не знаю, ей-
Богу, ну к чему мне? А телефончик Ира оставила, щас принесу, а адреса, ну, правда, ну к чему мне? А телефончик… — она вернулась буквально через пол-минуты, — вот телефончик, а адрес мне ни к чему, сами вы посудите!.. А что такого Ирочка-то… А, ну ясно, — затрясла она головой, поймав хмурый взгляд Валентина. — Ясно, нельзя говорить, понятно, понятно.
— Можете не беспокоиться, — заверил тетю Нюру Богданов. — Ничего страшного, просто формальности.