Комедия убийств. Книга 2
Шрифт:
— Он не там… Он вон где, — Славик показал пальцем в угол, в котором висели пустые сабельные ножны, и, отправляясь туда вслед за Сашей, сказал, озираясь на мертвого Великана: — А если он выстрелит?
— Не выстрелит, он мертвый.
— А вдруг нет?
— У него было всего три патрона.
— А вдруг он наврал?
Саша не ответил, вдвоем с мальчиком они подняли старичка сторожа и прислонили к стене. Тот замычал, открыл рот, из которого на спасателей пахнуло перегаром. Старик прохрипел что-то вроде: «Я м-ля» и, приподняв голову, уронил ее на грудь. Доблестный страж музея был более пьян, чем мертв.
— Урод… — сердито бросил Климов, которому
Смеясь, Саша поднялся, бросил последний взгляд на сторожа и, уже поворачиваясь, чтобы уходить, услышал за спиной щелчок.
— Смеется тот, кто смеется последним, — с трудом шевеля окровавленными губами, розой на снегу алевшими на мертвенно бледном лице, проговорил пригвожденный к щиту Илья и дрожащей рукой поднял револьвер.
Климов сделал шаг вперед и немного в сторону, закрывая мальчика.
— Стой!!! — завопил кто-то, врываясь в церковь. — Не двигаться! Бросить ору…!
Великан застонал, палец его царапнул курок.
Загремели выстрелы. Три, четыре, может быть, пять. Револьвер, а следом и секира упали на пол. Тело Ильи задергалось и, отделившись от щита, рухнуло, накрыв собой кольт. Валентин, отбросив мыском ботинка безжизненное тело убийцы, нагнулся и поднял револьвер.
Майор убрал ТТ и, взяв кольт обеими руками, осторожно опустил боек и нажал на экстрактор. Гильзы одна за другой с тихим звоном посыпались на пол, подскакивая над ним и снова падая на камни. Все они, кроме одной, были пусты. Валентин бросил кольт на труп Иванова, так и не успевшего сделать последний выстрел.
— Здорово, Богдан, — так, словно они только вчера расстались, проговорил Климов, протягивая майору руку.
— Здорово, Санька, — ответил тот, но, увидев разорванное и окровавленное плечо рубашки, с беспокойством спросил: — Ты в порядке?
— Ерунда. Надо убираться отсюда. Пошли… — Он обернулся на шум — позади Ирина «вкладывала» сыну. — Ир, хватит кричать, а? Башка болит.
— Вот и я говорю — хватит, — поддержала Зинаида, подходя к мужчинам. — Он же маленький.
— Я большой!
Взгляд Александра остановился на незнакомке.
— Это кто? — спросил он.
— Зина, — улыбнулась девушка.
— Моя… Мой… В общем, она мне помогала… — Богданов покраснел.
— Я так и понял, — Климов ободряюще улыбнулся. — Сразу видно.
— Чего тебе видно?
— Что помогала, — пояснил Александр. — Ладно, пошли. Никто ничего не забыл?
Не успел он договорить, как с улицы раздался рев сразу нескольких двигателей, захлопали дверцы машин и в разгромленную церковь вошли с десяток вооруженных мужчин.
— Куда это господа так спешат? — спросил один из них, примерно ровесник Климова и Богданова, шедший в середине. В его приятном бархатистом голосе присутствовал акцент жителя Западной Украины.
— Ой! — вскрикнула Зина.
— Мишаня?! — проговорил майор, узнавший в говорившем водителя Козлова, который находился здесь же.
— Процент?! — удивился Саша, касаясь рукава куртки Богданова. — Это же Ромка… Я что, сплю? Откуда он…
Козлов стрельнул глазами в друзей и потупился, стараясь не смотреть в их сторону. Он понуро стоял рядом со своим… шофером, мало напоминавшим того улыбчивого и услужливого трудягу парня, каким привыкли видеть Мишаню (практически никто не знал его фамилии и уж тем более отчества) все сотрудники
Прочие же, прибывшие с ним, были лишь свитой. И одежду себе он выбрал под стать — расшитый золотыми и серебряными нитями камзол темного пурпура, короткие обтягивающие штаны, чулки, тупоносые башмаки с огромными, усыпанными алмазной россыпью пряжками и, конечно… берет, с плеч «Мишани» небрежно свисал короткий алый плащ.
— Это и правда Мишаня и Роман Георгиевич… — неуверенно протянула Зина, поворачиваясь к Валентину. Тот напрягся, словно изготовившаяся к прыжку кошка. — И Андрей Александрович с ними…
Крымова майор видел лишь однажды, но все равно узнал. Лицо шефа «маленького гестапо» казалось непроницаемым — как бы удивился, наверное, Илья, доведись ему дожить до встречи с начальником… «спецназовцев», так вовремя появившихся на дороге в джипе «шевроле».
Однако в присутствии «князя» другим полагалось молчать.
— Милош Кралькович, — коротко поклонившись, представился он.
И тон, которым «князь» произнес свое имя, и поклон, и надменное выражение лица создавали обстановку торжественного общения государя с подданными. Казалось, что присутствующим в самый бы раз бухнуться на колени. Однако случилось нечто другое.
— Фи-фью! — присвистнул Климов и, обращаясь к мальчику, сказал: — И в цирк ходить не надо.
Выездная бригада фокусников-самоучек в российской глубинке.
Некоторые из спутников Кральковича заволновались, автоматы и пистолеты у них в руках заходили ходуном, как живые.
— Спокойно, — проговорил негромко Кралько-вич. Оружие замерло в руках его спутников. — Не стоит обижаться на героев, — продолжал Милош, — и… больных. — А потом, обращаясь непосредственно к Климову, спросил: — Долго думаешь бегать от психушки, дружок? Парень, который лежит тут куском дерьма, также полагал, что ему удастся быть свободным и делать все, что он хочет, но это под силу лишь избранным… богами. Хотя приятель твой, — Кралькович простер руку с унизанными кольцами и перстнями пальцами и показал на труп Великана, — и правда разок чуть не одурачил меня. На какой-то момент я потерял его и даже забеспокоился, но потом… нашел… — Милош просиял. — Он сделал свою работу, а ты свою… Все вы исполнили для меня то, что я поручил вам, каждый в меру сил и способностей, поэтому, как принято говорить в этой стране, благодарю за службу… Не стану задерживать вас, у нас разные судьбы, Богу — Богово, цезарю — цезаре-во… а вам… вам я не завидую. Не добившись толку, компетентные органы, чтобы не возиться с бесполезным материалом, отправят вас в… дома скорби. Грустно, но., каждому, повторяю, свое. Прощайте… — Он на секунду умолк, а потом, коснувшись ладонью лба, точно вспомнив что-то, проговорил: — Чуть не забыл, отдайте-ка мне мой изумруд…
Климов наклонился к Славику и тихо прошептал что-то. Мальчик кивнул и, быстро достав из кармана, протянул Саше какой-то предмет.
— Не вздумайте дурить, — тоном взрослого, одергивающего упрямого ребенка, произнес Кралькович. — Отдайте мне камень, за это я сохраню вам жизнь…
— Он врет, Богдан! Климов! Саня! Он врет! — Роман Козлов выдвинулся вперед. — Он врет, не отдавайте ничего этому пидору! Он все равно вас прикончит!
Кралькович ничего не сказал, он лишь наклонил голову. Громыхнул выстрел. Козлов упал как подкошенный, ткнувшись лицом в холодные камни пола, и замер без движения.