Комендант некромантской общаги 2
Шрифт:
Та смотрела с легкой иронией на потуги бесплотной субстанции и подвела итог:
— И пользы от тебя никакой! Хоть бы джинном стал, раз всё равно посинел, жил бы в лампе. Мы бы желания могли загадывать, а так только прозрачность обзора портишь своим мельтешением.
Привидение замолотило кулаками у нее над головой и опять начало громко выводить фольклорные рулады. Если окружающие его не понимали, только Винни на паре оборотов сжал кулаки и зло сверкнул глазами, то Марья его понимала хорошо. Детство в деревне, завод и общага — там наслушаться можно было и не такого.
— Ты
— А вот это ты верно подметила, — в гостиную вошла Манефа Ауховна. В кружевном капоре и изумрудной вязаной шали с бежевыми объемными розами, она была роскошна. Маленькие глазки кикиморы из-под кустистых бровей презрительно осмотрели привидение, нос дернулся, принюхиваясь, и рот растянулся, обнажая крупные желтоватые и явно острые зубы.
— Такое непонятно какое к дитям пускать не следует. Ни виду, ни поведению, ни манерам не обучен. Срамота одна, а не комендант.
Петр Егорович опять открыл рот, чтобы до кучи и эту старую ведьму обложить от души. Но тут с места сорвались вконец разозленные фейки и пулями проскочили через призрака, рассыпая серебристую пыльцу. Тот невольно схватился за грудь и уставился на отверстия, расползающиеся в призрачной плоти.
Марья охнула в ужасе. Она не желала, чтобы ее дорогие внуки стали виновниками смерти пусть мерзкого и уже покойного, но вроде как человека.
Отверстия становились всё больше, и в итоге вместо одного большого привидения появилось три маленьких. Абсолютно идентичные Петры Егоровичи в изумлении разглядывали друг друга и писклявыми голосами хором орали про произвол.
Манефа раздраженно нахмурилась на эти писки и сыпанула какой-то травой из мешочка на поясе. Хотела ли она вернуть Беспалову прежний вид или просто думала угомонить, но результат посыпания заставил гостиную сотрястись от громового хохота. Три крошечных привидения стали кислотно-розового цвета, такого яркого, что даже Барби признала бы его безвкусицей. А если учесть, что они еще и голоса лишились, то выглядело это просто бесподобно.
Три ярко-розовых крошечных прозрачных очкарика, машущих руками и открывающих рты, как аквариумные рыбки.
Поняв, что над ними все хохочут и ни страха, ни уважения они не вызывают, призраки ярко-розовой стайкой вылетели через стену подальше от гадких некромантов.
Кикимора же уже вовсю приплясывала вокруг Марьи:
— Оюшки, до чего же ж миленькая ты, Марья. Такая ладная крошечка. — И без перехода в сторону гоблина: — Ты Саре-то сказал, что Марья нашлася?
— Нет. Она же маленькая была, младенец. А вдруг бы не выросла? Я имею в виду — вот так, чтобы быстро. — Он кивнул на Марью.
— Вот ирод старый! Жинка вся извелася, а он там думал. А объяснить, что да как, ума не хватило? Ох и устроит она тебе, если не забудется на радостях. Пошли, Марьюшка, навестим девочек. Они все извелись. Таверна еще держится, а вот Азалия все заказы демонские отменила и поникла вся. Ей же творить
Фейки наотрез отказались отпускать свою бабушку одну. А Тимон и подавно, особенно если учесть присутствие на встрече женщины его мечты.
Когда компания пришла в таверну, две подруги, сидя за столиком, предавались воспоминаниям.
— А я так радовалась, столько заказов привалило. Процент ей обещала хороший, — вытирала набегающую слезу, хлюпая носом, Азалия.
Сара, отложив потухшую любимую трубку, цедила из большой кружки гномское пиво, темное, с терпкой горчинкой. Такое пиво гномы пили, провожая караваны в дальнюю дорогу. Горчинка в пиве должна была перебить горечь долгой разлуки.
Вскарабкавшуюся на стул малышку печальные дамы сначала даже не заметили. Только севшая за стол кикимора, кивнув на нее, ехидно посоветовала:
— Ну вот, вернулась наша Марья. Только не затискайте подругу, уж больно хороша, пока дитятко малое.
Женщины неверящими глазами разглядывали улыбающуюся девочку с такими знакомыми голубыми, только более яркими, глазами.
— Марья?! — первой пришла в себя Азалия. — Точно она. А как? А куда… где, когда, и откуда, и… — Дриада разрыдалась от облегчения, размазывая слезы шарфиком и счастливо улыбаясь.
Сарочка подхватилась с объятиями, но, передумав, осторожно погладила Марию Спиридоновну по голове и, заявив: «Детей надо кормить, чтобы росли быстрее!», гордой каравеллой на всех парусах поплыла в кухню, раскуривая на ходу трубку с ароматными специями.
Марья от такого заявления слегка напряглась: с Сарочки вполне могло статься упичкивать ее едой до состояния свинки на откорме.
Когда Азалия отошла от рыданий и наобнималась со всеми, к огромному удовольствию Тимона, а Сарочка заставила весь стол едой и выпечкой, пришел черед Марьи рассказать о том, что с ней приключилось.
Дамы дружно выразили надежду, что поганец, попортивший им нервы и чуть не лишивший семьи и дома Марию Спиридоновну, попадет в их руки. Азалия согласилась возобновить работу с демонами, раз леди Серина понравилась ее подруге и, по сути, демоны совсем не виноваты. Мария Спиридоновна вернулась, причин для депрессии больше не было, и бизнес нельзя было упускать. Тем более при взгляде на маленькую Машу у дриады появилось столько новых идей для одежды.
Сара же, подкладывая малышке на тарелку очередную плюшку, вдруг поймала себя на мысли о маленьких детях. У них с Пафнутием было пятеро детей, девять внуков и даже один правнук, но Сарочка вдруг размечталась о том, как хорошо было бы снова качать на руках своего кроху. Учитывая продолжительность их жизни, старого гоблина вполне мог ожидать сюрприз.
Эртониза связалась с Сериной и сообщила ей последние новости, демонесса должна была узнать, что феи выполнили желание. Бабушка вернулась, пусть не совсем старушкой, но главное — собой. Абрахам, который оказался рядом с женой, тут же начал выспрашивать подробности. В итоге через двадцать минут у стационарного портала ректор встречала гостей.