Комендант Транссиба
Шрифт:
— Ты смотри! По — русски понимают они?
— Конечно, — Львова снова улыбнулась. — Взрослые дяди, твои ровесники. Зовут их Ержан и Саян. Требуют встречи.
— Значит, так, — Набоков заходил по салону, заложив руки за спину. — Накормить, дать отдохнуть. Скажи, что я занят очень. Приму их вечером. Найди возможность, поводи их возле эшелонов. Пусть посмотрят. Ни о чём их не расспрашивать! Так! Так, так, так. Доложишь о них на оперативке вечером нынче. И потом сюда их. Пусть командиры поглядят на них, послушают. А потом решим. Обращаться с ними с уважением, но дать понять, что мы народ суровый. Ясно, Таня?
— Ясно, комэск, — Львова спрыгнула со стола. —
— Давай, Таня, ступай. Это наш мощный шанс, понимаешь? И сразу думай, кого к ним с ответным визитом посылать, поняла? Ну, всё, до вечера, Танюша. Отличную новость ты принесла. Молодец. С меня чай вечером.
— Эх, Руслан Калиныч, чаёк у меня и у самой есть, — Львова загадочно улыбнулась и ушла.
Набоков не обратил внимания на последние слова главы контрразведки и задумался. У конвоя появился неплохой шанс заручиться поддержкой степняков. А это просто шикарно. Сейчас надо думать, как заключить с ними прочный, надёжный союз. Тогда о проблеме Омска можно будет не беспокоиться.
«Владивосток, Владивосток, Владивосток! На маяке твоём не гаснет огонёк!»
— Ничего себе! — засмеялся Набоков, увидев выходящего из оранжевого «Фантомаса» Ложкина. — Ты чего примчался?
Президент Евразии спрыгнул на грязный снег, весело огляделся, потянулся, подошёл к коменданту конвоя и обнял того.
— Дело есть, — шепнул Ложкин на ухо. Отстранился, глубоко вздохнул и засмеялся: — Ты смотри, у нас всё растаяло уже, а здесь снега лежат.
— Сибирь, однако, — Набоков оглянулся. Возле прибывшего «Фантомаса» началась обычная в таких случаях суета. Народ прибежал послушать новости, кто-то получил письма, с крыши вагона ремонтники снимали навьюченные там тюки в промасленной ткани, внутри которых что-то гремело и лязгало, тыловик разбирался с командиром лёгкого бронепоезда, укоряя в чём-то. На начальников внимания не обращали.
— Пойдём ко мне, — Набоков дёрнул Ложкина за рукав кожаной куртки с меховым воротником. — Есть хочешь с дороги, наверно? Кстати, баня сегодня. Попаришься или в душ?
— В душе ополоснусь, — Ложкин хлюпнул носом. — Прохватило южного человека в вашей Сибири. Можно было бы и попариться, но некогда.
Президент Евразии родился в Кисловодске, и хотя лет тридцать провёл в суровых холодных краях, привыкнуть к прохладному климату так и не смог.
Угощение на кухне готовили на скорую руку, поскольку ужин уже закончился. Ароматный луковый салат, горячие, только с плиты чернушинские котлеты с солёными грибами и пахнущий смородиной квас на ржаном хлебе.
— Ты, Калиныч, всё-таки хитрый, — Ложкин ловил вилкой на тарелке скользкий рыжик. — Лучших поваров с собой увёз. Как народ-то, на еду не жалуется?
— Наоборот, — Набоков попивал шипучий квас, пузырьки шибали в нос и он морщился. — Жалуются, что сидят много. И лежат. Так вот. Неделю здесь стоим, так гимнастикой занялись. Кто-то местным помогает, к посевной готовиться, за скотиной там поухаживать. Да, кстати, раненые наши как?
— С ними нормально, — Ложкин ковырнул вилкой и корочкой ржаного хлеба кусок котлеты. — Я думаю, почему так вкусно! Там яйца рубленые! Это получается пирожки из мяса, а начинка яйца с луком. Здорово придумали. Рецепт у повара вашего возьму. А раненые в госпиталях. Когда уезжал, никто вроде не умер, хотя тяжёлые есть. Ну ладно, сейчас доем, только не отвлекай меня разговором, квасу попью и поговорим о деле.
Набоков подошёл к окну, и приспустив форточку, закурил. Темнело. Между составами иногда пробегали по своим делам стрелки, артиллеристы, техники. Где-то
— Ну, давай поговорим, — услышал он голос Ложкина и обернулся.
— Видишь, Калиныч, в чём дело, — президент Евразии набулькал себе в стакан пузырящийся квас. — Помнишь, мы начали восстанавливать приемо — передающий центр в Перми?
— Конечно, — Набоков выбросил окурок в форточку и присел к столу. — Только смысла я не видел. Связь-то только на ультракоротких волнах сейчас есть.
— Да, да, да, — закачал головой Ложкин. — Всё остальное уходит и на этом заканчивается. То есть, посыл есть, генерация присутствует, а приёма нет. Поскольку инженеры у нас есть, и головой думать могут, и руками колдовать, решили сделать самый мощный радиоприёмник, какой получится. Вот вы как раз уезжали, инженеры пробные запуски делали. И десять дней назад получили первый сигнал на коротких волнах.
— Ну и что дальше? — заинтересовался Набоков. — Сигнал-то от кого? Ведь на них никто не работает. Все знают, что смысла нет.
— Да, конечно, — Ложкин отхлебнул квасу. — В общем, взяли передачу. Из Владивостока. На русском языке. Записали на магнитофон. Переписали на бумагу, я тебе привёз. На, держи.
Он вытащил из нагрудного кармана рубашки сложенный листок и протянул Набокову.
— «Возникли проблемы с отгрузкой угля из Сучана на теплоцентраль», — прочёл тот и подняв голову, глянул на собеседника, потом продолжил: — «Шесть военных кораблей полностью отремонтированы, и скоро выйдут в испытательный поход до Сахалина для проверки работоспособности… Боеприпасов хватит на сто лет, если экономить, а если каждый… До Гродеково упал… Как же быть, когда вернутся моряки». Хм, странная передача.
— Запись больше часа длится, — Ложкин откинулся на спинку кресла. — Это то, что смогли разобрать. Там ещё музыка играет. Вообще рваная такая запись. Сипит, шкворчит. Но. Это первый приём на коротких волнах за четверть века. Понимаешь?
— Так ты приехал, чтобы уверенности мне придать? — улыбнулся Набоков. — Прочитал моё донесение, и решил подбодрить? Да я и так не сомневался в том, что надо двигать дальше на восток.
— Ага, — не стал спорить президент. — Мы пока не распространяемся про это. Знают только человек десять, ну и ты сейчас. Я вижу, тебя и так уговаривать не надо.
— Нет, — качнул головой Руслан.
— Тогда так, — Ложкин поднялся и прошёлся по салону. — Завтра собери совещание и я доведу информацию до командиров. Мы не одни. Есть бойцы и на Дальнем Востоке, причем не беспомощные, а с боевым флотом. Сейчас нам точно есть куда ехать, и для чего. А не просто по Транссибу кататься.
— Хорошо, — Набоков ещё раз прочёл написанное на бумажке и убрал её в стол. — Теперь слушай, что тут происходит.
Комендант конвоя начал говорить о недавнем визите посланцев хана Батырбая. Сейчас они отправились обратно к нему, в зимнюю ставку. Вместе с ними поехал Сергей Меньшиков, начальник штаба и терапевт Стас Черёмухин с лекарствами. Степняки сказали, что у них болеют много, а лечиться нечем и некому.