Комендант Транссиба

Алин Павел

Львова после ужина общалась с учёными. Те с удовольствием сообщили, что все двадцать три лисички и семь сов, захваченные в Кузбассе, живы и вроде как не такие злобные стали за последнее время.

— Это же собачки, по большому счёту, — пояснил Татьяне Сергеевне биолог Лаврентьев с давно не бритым лицом, лохматыми волосами, одетый в изорванную зверями и птицами куртку и штаны. Он походил на бродягу, недавно выбравшегося из густой тайги к людям.

— Вы понимаете, они реагируют на наши слова, — учёный стал показывать Львовой схемы, неряшливо перечёрканные цветными карандашами. Та ничего не понимала. Биолог взял её за руку и потащил к вольерам.

Меньшиков готовил отчёт о деятельности вражеских патрулей на основании полученных донесений от своих дозоров. По сравнению

с прошлыми неделями их активность заметно снизилась. Начальник штаба задумался, что бы это значило, и начал анализировать, искать дополнительные факты, могущие привести к верным выводам.

Тихая звёздная ночь покрыла Байкал, сопки, леса на его берегах. На стоявшей в километре от Слюдянки «Росомахе» иногда мелькали огоньки, что-то лязгало, на корабле наводили порядок. Стоявшие поодаль два «Охотника» молча накрылись чернотой ночи, на них, кроме вахтенных, все спали.

В предрассветной мутном воздухе стрекотала какая-то птаха, звук то глох, то усиливался. В дозоре возле завалов на железной дороге насторожился часовой. Он вытянул шею, и медленно стал поворачивать голову. Постепенно ночь откатывалась на запад, но её место занял густой туман. Белесая пелена его дрожала над озером, струясь мягкими столбами от воды. Часовой заколебался, поднимать тревогу или нет, но стрекотание удалилось и постепенно заглохло. Дозорный расслабился.

В тьме, окутавшей тайгу, бесшумно скользили чёрные тени, обтекая деревья, иногда, когда они нечаянно касались сосновых стволов, слышался мягкий стук. Дойдя до определённых мест, они остановились и беззвучно опустились на мягкий, холодный от ночи мох.

Примерно в то время, когда туман начал исчезать с глади Байкала, и свет с востока уже был готов обрушиться на озеро и сопки, далеко на западе Витя Курдюмов, наблюдая в бинокль из корзины аэростата, висевшего на небольшом плато Саяна, заметил в прозрачном утреннем воздухе на юго — западе четыре чёрточки в воздухе над тайгой. Они двигались не очень быстро, но в ровном строю.

Наблюдатель, невольно прищурившись, вгляделся сквозь сильные линзы. Вертолёты! Идут в западном направлении! Он схватил микрофон рации, трижды отжал тангету, давая тоновый сигнал, выждал пару — тройку секунд и повторил.

— Говори, кто сигналит! — услышал Витя в динамике. — Я «Берлога!»

— Я «Шарик — два», — быстро, но отчётливо произнося слова, заговорил Курдюмов. — Наблюдаю четыре вертолёта, четыре! Курс на запад, расстояние примерно сорок километров. Как понял?

— Четыре вертолёта, курс на запад, удаление сорок.

— Всё верно.

— Конец связи.

Через пятнадцать минут после того, как в Слюдянке приняли сигнал, поданный Витей Курдюмовым, раскрутили свои винты вертушки конвоя. Вскоре «Горыныч» и «Дракон», «Юнкерс» и «Ворон» взмыли вверх и помчались вдогон вражеским вертушкам. Едва они поднялись вверх и легли на курс, как на посёлок упали первые снаряды. Гаубицы викингов, протащенные ими сквозь лесные завалы и дебри, открыли неприцельный огонь. Чёрные начали атаку на конвой. На «Росомахе» и «Охотниках» ударили колокола громкого боя, расчёты бросились к орудиям. Но остатки тумана мешали им навести пушки на цели.

Метрах в двухстах от судов из белёсой пелены выплыли два катамарана (сплотки из досок, уложенные на две лодки), движимые маломощными подвесными моторчиками. Возле установленных на них безоткатных орудий застыли наводчики. Буквально несколько секунд прошло, как они вынырнули из тумана, увидели стоящие корабли, прицелились и выстрелили. Шумные снаряды, выброшенные с пламенем и треском, устремились к ближайшему «Охотнику». Они проломили стальной борт, при этом ударе сработала начинка боеголовок, выплеснув в трюм судна волны огня. Корабль содрогнулся. И тут же, как показалось экипажу, сразу, в него врезались ещё два кумулятивных снаряда. Прыгнувший к спаренной пушке вахтенный ударил ладонью по рукоятке затвора, отжал педаль разворота и не доводя ещё стволы до катамаранов, ударил длинной очередью. Зазвенели о палубу горячие гильзы, взметнулись высокие буруны на воде, поднятые бешено мчащимися к целям снарядами. Еще один залп прожёг

борт «Охотника». Из дверей наверх повалил дым, трюмы загорелись. Взревел движок судна, но тут же заглох. Автоматчики с катамаранов поливали огнём палубу судна. Пули отбросили от пушки стрелявшего вахтенного. Он упал на бок, попытался вздохнуть, но кровь хлынула из горла и матрос затих. Корабль окутался дымом, ветра не было и чёрное облако сидело на воде, с каждым мигом раздуваясь изнутри. За борт прыгнуло несколько человек. Викинги начали обходить горящий сторожевик, закрывавший от них другие суда. С другого «Охотника» по ним, едва вынырнувшим из дыма, открыли пальбу. Снаряды скорострельной спаренной пушки снесли чёрных бойцов с одного катамарана, издырявленные лодки начали тонуть. Однако их товарищи со второго плота успели шарахнуть из безоткатки по «Охотнику», автоматчики прочесали его палубу густым потоком пуль. Незакрытые бронестворками окна ходовой рубки разлетелись вдребезги. Выпущенный снаряд угодил в топливную цистерну. Солярка фонтаном выбилась наружу, но пламя не появилось. Ответный автоматный огонь с корабля погубил всех диверсантов. Только один из них, отбросив оружие, нырнул в озеро, и широко загребая руками, поплыл к берегу. Укрываясь от возможных выстрелов, он скрылся в чёрном облаке дыма от горящего «Охотника».

На «Росомахе» ударили орудия, залп ушёл в сопки, примерно туда, откуда стреляли без передышки гаубицы противника. На палубе корвета с автоматами в руках залегли матросы, готовясь к отражению возможной атаки.

Туман исчез. Примерно в километре от стоянки судов, дальше от берега, заметили ещё два катамарана. Оттуда, полыхая огненными хвостами, немедленно полетели снаряды в сторону «Росомахи».

К «Бофорсу», бомбомёту на корме корвета, бросился его расчёт — два матроса. Через минуту пятизарядный аппарат оказался готов к бою. По катамаранам уже лупили автоматчики и из пулемётной башни, но пули проходили мимо.

— Корректирующий! — крикнул старший расчёта.

— Есть корректирующий! — матрос нажал кнопку пуска на пульте дистанционного управления. Бомба, похожая на грубо сделанную гантелю, выбросила язычок пламени из сопла и по дуге помчалась к чёрным диверсантам.

Бесстрашные викинги, знавшие, что вряд ли кто из них вернётся живым, продолжали обстреливать корвет. Один из снарядов безоткатного орудия вонзился было в палубу, но угол падения оказался чересчур острым, он закувыркался. Шипящая кумулятивная струя несколько секунд полоскала огнём надстройки, потом прыгавший боеприпас наткнулся на цепной леер, на миг повис на нём и рухнул за борт.

Не обращавшие внимания на мелькающие снаряды с катамарана и посвист пуль, старший расчёта пристально проследил за полетом своей бомбы. Она разорвалась с перелётом на полкилометра от целей. Дав команду внести поправку в прицел, он приказал: «Беглым! Огонь по бесстрашным!».

Четыре бомбы взлетели над Байкалом. В это время пущенный диверсантами снаряд оторвал левую руку старшему расчёта. Того крутнуло, он рухнул на палубу. К нему бросились два матроса. Подняли, бегом потащили в санчасть, на ходу зажав артерии на культе, чтобы кровью не истёк.

Оставшийся бомбомётчик только глянул на товарища, увидел бегущих к нему, и ни на шаг не отошёл от аппарата. Три заряда уже были в гнёздах, когда вдалеке поднялись фонтаны первого залпа. Катамараны остались невредимыми и продолжали приближаться. Упрямые диверсанты настырно двигались к своей цели.

Второй залп бомбомёта! И снова немного мимо! Пулемётные очереди, посылаемые с корвета чёрным, также не могли попасть в них.

Меж тем орудия «Росомахи» вели огонь по сопкам. Оттуда, безнаказанно, невидимые, лупили по Слюдянке гаубицы. И те, и те стреляли наугад, корректировать огонь было некому — с высот, занятых походниками, позиций викингов было не видно, но и те не могли направить стрельбу. Но артиллеристы викингов имели целью большой посёлок и ущерб они причиняли больший. Один из снарядов разорвался рядом со старинным памятником мартышке и медведю, снеся обезьянке голову. Уцелевший мишка, казалось, с удивлением смотрит на свою давнюю подружку, не понимая, что с ней случилось.