Комендантский час
Шрифт:
– Совсем от водки одурел-то, спать пошли, Дементий! – бросила в ответ тучная подруга мужчины и стала выводить его из-за стола.
Спустя мгновения Артём уже скакал на ретивом коне в сторону Строгульцевского острога. Через минуту плотная снежная пелена скрыла от него последние лучи света оставшейся позади станции. Обычно в дороге Берестов предавался глубоким размышлениям, что и спасало его от великопросторной русской хандры. Но сейчас все было иначе. В прошлое ушли и гадание цыганки, и письмо дяди, и разговор с Хорохорцевым. Даже мольбы смотрителя о том, чтобы в такую погоду не ехать, вдруг побледнели
Еще мгновение и вот уже путешествие превратилось в набор ритмичных движений. Вот лошадь в очередной раз ревёт от снега, засыпающего ей глаза, вот Артём вновь вдыхает свирепый северный воздух, который обжигает его носовые пазухи и горло, вот он от бессилия и усталости начинает злиться и со всей силы бить несчастную кобылу, а та ревёт еще сильнее. И не ясно, как долго уже длиться всё это мучение.
Но вот лошадь окончательно устала и увязла в снегу.
Берестову пришлось спрыгнуть с нее, чтобы взять за поводья и провести дальше, однако и сам он был измотан дорогой. Встав почти по пояс в сугроб, он достал из сумки фляжку с водкой и, выпив половину, взбодрился. Поплутав взглядом по местности, он приметил дальнейший путь и, взяв одной рукой поводья, зашагал в нужную сторону.
Выносливость окрестной погоды поражала: ветер и не думал утихать, даже наоборот, лишь набирал силу. Деревья враждебно нависали над путником, зловеще скрипя и посвистывая, а снег предательски проваливался под ногами, заставляя Артёма то и дело спотыкаться.
Он уже и не знал, доберется ли до того самого острога, как вдруг заметил свет избы вдалеке. Она стояла на возвышении, а из трубы валил беспокойный дым – хозяин был дома.
Недолго думая, герой повернул в сторону жилища. Подходя ближе, лошадь издала глубокий громкий рёв, который разнесся бы на много вёрст вокруг, если бы не метель, покрывающая все снежным куполом.
Дверь в дом открылась, и из него вышел высокий толстый человек с пышными усами. В зубах у него красовалась трубка, а на плечи был накинут меховой полушубок.
– Чагой блуждаем? – спросил он.
– Потерялись, отец, – устало выдавил из себя Артём, еле волоча ноги.
– Ну, заходьте, раз потерявшись, что уж там, – сказал хозяин дома и показал рукой, что можно входить.
Берестов тут же вошёл в теплую холостяцкую хату и стал отряхивать сапоги от густо налипшего на них снега, попутно выхватывая из кармана фляжку с огненной водой. В это время усатый мужчина отвёл его лошадь в сарай.
Вернувшись, он увидел, как Артём раскладывает на печи вымерзшее пальто.
– Ай, шустрый какой! – сказал мужчина, но Берестов не обратил на это никакого внимания и лишь чихнул, пока пытался поглубже в пальто упрятать водку.
Обернувшись, он увидел разложенную на столе снедь и дымящийся самовар: хозяин, очевидно, готовился к ужину.
Сняв кожаные перчатки с внутренним утеплением, путник начал тереть пунцовые щеки. Багрянцем были покрыты и руки героя.
– Меня Архип величают. Архип Спиридонов, –
Артём, продолжая тереть руками замерзшее лицо, занял место напротив. Зубы его сводило от холода, а потому он ничего не говорил.
Понимая это, усач продолжил.
– Редко мне здесь скитальцы попадаются, – произнёс Архип, наливая гостю чай, – тем более те, что осмеливаются сквозь метель чёрт знает куда прорываться. Даже и непонятно, храбрец ты аль глупец.
После этого Спиридонов придвинул чашку к дрожащему путнику, а сам встал, чтобы достать из печки котелок со свежей кашей.
Берестов же, сделав несколько глотков чая и ощутив прилив сил, тут же вновь обрёл дар речи.
– Тут как раз все ясно, одно и то же это: храбрость и глупость, – сказал он и вновь прильнул к чашке.
– Непонятно, как ты вообще выжил, – сказал хозяин дома, вытаскивая горячий горшок из печи. Случайно задев пальто Артёма, Архип увидел выпавшую из кармана фляжку с водкой.
– Ааа…вот как. Ну, это по-нашему, конечно, – произнес он, в ответ на что Берестов расхохотался.
После ужина герои разговорились. Произошло это не без участия вышеупомянутой водки, которой изначально Артём не хотел делиться. Немного захмелевший усач с упоением слушал рассказы «скитальца» о его жизни в Петербурге: о том, как он прятался от спутницы в борделе, как бильярдным шаром выбил глаз пьяному бретёру и как на балу протанцевал четыре часа подряд с одной дамой, после чего пообещал на ней жениться.
Позже отягощённый сытной трапезой герой стал распинаться в любезностях перед спасшим его Спиридоновым.
– Ты не переживай, я в долгу не останусь. И денег тебе дам, и про подвиг твой расскажу!
Усач же смеялся. Делая поправку на «веселое» настроение гостя, он воспринимал всё как должное.
– Да уж, если бы не я, то лежал бы ты сейчас трупом!
– Обледеневшим!
– Это точно! А зачем мне еще один труп?
Внезапно Артёма будто бы ударили по голове: разморенный алкоголем и печным теплом ум вдруг сумел сконцентрировать остатки трезвости.
– Как еще од-ин? – икнув, вопросил Берестов.
– Да так, – начал говорить усач, – нашёл я тут давеча одного беднягу. Раздетый лежал и почивший.
– Когда это случилось? – спросил Артём.
– Да больше месяца назад, – пожевывая заранее нарубленное сало, ответил Спиридонов.
– При нем документы были?
– А ни черта не было! Будто с неба свалился и, в чем мать родила, преставился. Ну, почти в чём мать родила…
– И ты его похоронил?
– Какой там! Лежит в сарае, возле лошади твоей.
– А чего ж не похоронил-то?
– Дык ведь земля вся промерзла! Как тут могилу-то копать? Только лопату перебьёшь о грунт ледяной.
– Ну-ка покажи мне этого несчастного.
Архип набросил на себя свой полушубок, а Артём – мокрое от растаявшего снега пальто.
Пройдя пару метров по морозу, оба оказались в небольшом сарае. Внутри было так же холодно, как снаружи, но не было снега. Устрашающе свистел сквозь щели ветер.
Берестов шагал вперед, но его обогнал Спиридонов, чтобы первым застать тело, которое было завернуто в белую ткань и лежало в дальнем углу.