Комендантский час
Шрифт:
— Я сколько раз повторить должен, чтобы ты поняла?
— А-а-а, пусти!
Вася, как всегда, начеку. И теперь одним ухом не обошелся: поднял девчонку за оба.
— Серьезнее надо быть, в твоем-то возрасте.
Ну зачем так жестоко? Она же…
— Она же еще ребенок.
— Ребенок? Ох, умора! Даже по моим меркам она уже бабушка. Счастливо впавшая в детство.
— Грубиян. Весь кайф испортил, — буркнула девчонка, но не успокоилась и, вывернувшись из Васиного захвата, снова прильнула ко
И даже чересчур хорошо. Вернее, не я сам, а мое тело. И не скажу, что Танька была совсем уж непривлекательной…
— Не трогай! Там. И там тоже не надо!
— Буки вы. Оба, — печально сообщила соблазнительница, самостоятельно покидая постель и гордо удаляясь из поля зрения.
— Да с чего она вдруг…
— Она — суккуб. Это не лечится.
Похотливый демон? Ну дела.
— А сейчас, кстати, вполне сытый.
И чем же она завтракала? Хотя, кажется, догадываюсь. По наигранно-невинному выражению Васиного лица.
— Наверное, спасибо тебе так сказать хотела.
— За что?
— Не помнишь?
— Я ее через дорогу перевел, что ли?
Вася мученически закатил глаза к потолку.
— Не, ну правда? Подарил что-нибудь?
— Конфеткой угостил.
Какой-то неадекватный тогда получается ответ. Разве что конфета была…
Леденец. Исчезающий со скоростью света в лягушачьем рту.
— Это…
— Ага.
— Та, которая…
— Та самая.
Ну что тут скажешь?
— А она… похорошела. Прямо и не узнать.
Замок тонких пальцев защелкнулся у меня на животе, заключая в объятия, а в ухо жарко шепнули:
— Значит, я все-таки няшная?
— Ва-а-арс!
— Брысь отсюда, кошка мартовская!
Я похож на леопарда.
Нет, не рельефом мускулатуры. И не ленивой грацией движений.
Пятнами.
Они щедро рассыпаны по всему телу, с ног до… Да, видимо, и на лице этих отметин достаточно. Хорошо, что в номере гостиницы, куда меня притащил Вася, нет зеркала, и я могу оставаться в некотором неведении относительно своего внешнего вида. Хотя…
Знаю, как все это выглядит. Проходил. Ветрянка, «зеленка», мамины истошные вопли: «Не ковыряй!». Единственное отличие, что сейчас меня мазали скорее чем-то вроде йода, поэтому пятна на коже — ржавые, а не изумрудные. И рубцов никаких нет. Только крохотные припухлости с дырочками посередине. Как от укусов.
— Здесь водятся клопы?
— Я с тобой не разговариваю.
Ага, поэтому откликаюсь на первый же вопрос? Так я и поверил.
— Почему вдруг?
— Ты жадный.
— Я с тобой последней сладостью поделился, между прочим.
— Ну, положим, сладостей у тебя и без той конфеты доста… Все равно не разговариваю!
Ладно, пусть дуется. Главное, что больше не
Правда, я бы и сам не рискнул сейчас выйти на улицу. Во-первых, все еще изрядно покачивает, а во-вторых…
Там шумно.
Много-много голосов, звучащих уже не какофонией, а слаженно. Потому что теперь местные обитатели снова понимают друг друга, и каждая новая фраза тянет за собой следующую, вплетаясь в общую паутину. Большую часть времени все проходит фоном, почти не привлекая внимания, но иногда отдельные слова теребят слух. Вот как сейчас:
— Волхвов с дарами сегодня не принимаем! А ходоки пусть… идут, да. Далеко и надолго!
Это все происходит совсем рядом. За дверью, которая пропускает внутрь Васю и тут же захлопывается, отсекая гомонящую толпу.
— Ты собрался? — Вопрос летит прямо с порога и ставит меня в тупик.
— Зачем?
— Конечно, можешь и так пойти. Тебе теперь все тут можно. Но я бы на твоем месте хорошенько подумал.
Он-то сам уже переоделся: сменил костюм ронина на прежний многослойно-многокарманный вариант. И стал выглядеть почти как раньше. Но именно что «почти».
В начале нашего знакомства Вася казался ленивым и раздражительным, потом это сменилось беспечной непоседливостью, а сейчас явно переродилось во что-то вроде торопливости. Очень целеустремленной. Как будто отпущенный ему лимит времени уже на исходе.
— А мы куда-то идем?
— В пункт дальней связи. Забыл?
Попытка дозвониться до базы, да. Такое разве забудешь?
— Тебе персональный пропуск выписали.
А туда еще и не просто так всех пускают? Хотя, учитывая события последних дней, можно только представить, у скольких жителей и гостей Сотбиса возникла потребность пообщаться по межгороду.
— Мэр скрипит зубами так, что слышно на другом краю вселенной. Он свое слово сдержит, не сомневайся, но, может, не будем накалять обстановку еще больше?
— Да собираюсь я, собираюсь.
Требование убраться восвояси. Помню. Сразу после «мужественного гражданского поступка». И будет всем счастье: только одним — здесь, по месту жительства, а другим…
— А ты чего подушки мнешь? Особое приглашение нужно? — наклонился Вася над постелью.
— Я к тебе на побегушки не нанималась, — буркнули из вороха одеял.
— Это не мне нужно. Ему.
— А на него я обиделась.
— Тогда тем более должна помочь.
— С чего вдруг?
— С того, что его там растерзают в два счета, и обижаться тебе останется только на себя.