Комиссар госбезопасности
Шрифт:
— Предусмотрим в мероприятиях по обеспечению связью, — сделал пометку в блокноте Ярунчиков.
Михеев продолжал:
— Условный текст связи, терминологию сделайте под стиль обычного учения. Не так привлечет внимание.
— Все равно абвер узнает, пожалуй, на другой же день.
— Потом пусть копаются, как говорят хохлы, «нам до спыны». На границе надо обеспечить усиленные наряды. Не на один день, не на неделю даже, до особого распоряжения.
— Учли, Анатолий Николаевич. Мы занимались этим вопросом с начальником штаба Западного пограничного округа полковником Рогатиным.
— Ну
— Насчет захвата спрятанного оружия? — догадался Ярунчиков, не понимая, что может тут не удовлетворять.
— Да, об этом. Раз есть сведения о тайниках с оружием в Самборском лесу, достаточно ли только взять его?
— А что же еще? Отыскать все и вывезти немедленно.
— Это само собой, но не спешите вывозить. Они обнаружат нашу работу и все поймут. Только боезапас заберите, пустую тару оставьте, замаскируйте, как было. Мне думается, когда начнется операция, оуновцы потекут в лес. Незапятнанный человек туда не побежит. Пойдут с целью укрыться от преследования, вооружиться. Известно, при серьезной опасности предусматривают сбор там, где лежит оружие.
Ярунчиков понял замысел и стал что-то быстро подсчитывать на бумаге.
— Тогда у нас мало сил из внутренних войск на оцепление, надо запросить больше на Самборский лес.
— Наметьте, сколько нужно, чего выкраиваете. Этот лес может открыть непредвиденные тайны. Вместе с тем в лесу, как нигде, возможно вооруженное сопротивление. Эту опасность пусть учитывает каждый.
— Понимаю, — кивнул Ярунчиков.
— Все надо сделать без шума и демонстрации, — продолжал наставлять Михеев. — Задержанных без достаточных улик освободите сразу после окончания операции. С объяснением и прочее. Всех задержанных обоснованно концентрируйте во Львове. Особо опасных направьте в Киев. Потом решим, кого этапировать в Москву.
Доложив Михееву об оперативных делах в отделе, которые в общем-то ему были известны, Ярунчиков сразу вылетел в Киев. Михеев еще некоторое время продолжал раздумывать над планом операции — не упущено ли что? Прикинул в уме все снова и лишь тогда позвонил Наркому обороны с просьбой принять его тотчас по важному делу.
Из-за кордона вернулся Цыган. Он дал о себе знать Пригоде несколько рискованным способом, а не предусмотренным заранее — по телефону или письмом с условной пометкой о месте и времени встречи за подписью Цыганков.
Пригода увидел Антона издали на улице, когда утром шел к себе в отдел. Сухарь быстро шел навстречу, прошагал мимо, только мельком бросив на него напряженный взгляд. Было ясно — нужна встреча. Что-то неотложное заставило Цыгана так рисковать.
«Но каким образом он снова оказался во Львове? Почему так быстро вернулся из-за кордона? Может быть, его еще и не переправляли туда? Почему он не давал знать о себе?..» — с беспокойством размышлял Пригода и вдруг повернул назад, пошел быстрее, соображая, где бы им сойтись неприметно для посторонних.
Тем временем Антон, переходя на противоположную сторону улицы, разглядел среди прохожих идущего следом старшего батальонного комиссара, задержался
И все-таки поберечься от худого глаза не мешало, хотя времени у Антона и было в обрез. Поэтому, когда он увидел подходящий к остановке автобус — здесь же, рядом с киоском, — поспешил к нему. Пригода понял замысел Антона, живо направился следом.
Через остановку они шагали рядом.
— Что случилось? — первым делом спросил Пригода, не поворачивая головы. — За кордоном был?
— Оттуда пришел, Михаил Степанович. Здравствуйте!.. С приказом «самостийной братии» послали.
— Здравствуй! Что за приказ, известно тебе? — увлек разведчика за угол старший батальонный комиссар.
— Со мной он, в голове. Устно заучить велели, чтобы не попал в чужие руки. И цифровой пароль дали вместо подписи и печати. Куда проще сохранить. А если бы запрятали в пакет с сургучной печатью, тогда бы и не знаю как… Меня же на границе чуть ли не из рук в руки передали, сразу бы и приказ взяли.
— Чего и глаголить… — прервал словоохотливость Антона Пригода, сворачивая на аллею за детским садом. Спросил: — Что в приказе?
— Содержание такое: «Нулевой гриф. Сбор согласно мобпредписанию. Срок пять дней. Доклад о выполнении короткими средствами. Ждите готовность номер один. Утверждено первым. Тринадцать сорок один».
— Все? — достал записную книжку Пригода. — Давай-ка повтори.
— Я написал, — протянул Антон скрученную трубочкой бумагу. — Смысл тут такой, как я понял, слышал краешком: силы велят собирать, готовиться к выступлению. Гриф строжайше секретный. Сбор по группам. Что-то насчет переправки сюда оружия готовят. О докладе короткими средствами ничего толком не знаю.
— По рации, кодовой фразой, — пояснил Пригода, думая о том, как вовремя подготовленной оказалась операция против оуновского подполья и как неожиданно кстати подоспел с важной новостью Антон Сухарь.
А тот продолжал еще озабоченнее:
— Там заваруха несусветная. Выселяют всех из приграничных районов, ночью, на машинах. И войска идут. Когда туда переправлялся, немцы-пограничники стояли, а обратно шел, их не видел — полевые части на границе. Больницы заняли армейские врачи. Слух пошел: война вот-вот начнется.
О подозрительной концентрации германских войск на границе уже было известно, и за ней следили. Но Сухарь не только подтвердил сведения о продолжающемся наплыве гитлеровских частей и эвакуации поляков, но и сообщил свежую новость — гражданские больницы занимают под госпитали.
— Молодец! — потряс за плечо Антона Пригода. — Как никогда, ты вовремя пришел. А где переходил границу?
— Возле озерца с ручьем, в плане я обрисовал с пояснениями ориентиров — просека, овраг, где встречают, разговорный пароль и отзыв. Проводник теперь каждый день приходит к просеке до полуночи и сторожит два часа. Если не встретишься с ним, надо по тропе в овраг топать на восток до села… И это я описал, может, пригодится.