Комиссар
Шрифт:
Вжавшиеся в землю крестьяне заскулили, Никита Алексеевич схватился за голову. Захар, на мгновение потерявший сознание, пришел в себя, блуждающим взглядом смотрел по сторонам.
— Э, комиссар, никто его убивать не будет! — закричал вдруг один крестьянин. — Не стреляй, мил человек, я его развяжу.
Встав с земли, селянин направился к Захару. Из рощи не донеслось ни звука.
— Стой, дурак! — воспротивился было голова, да тут остальные крестьяне, увидев, что в их товарища никто не стреляет, загомонили.
— Не смей ему
— Да он же поубивает нас, как вы не понимаете! — возразил было голова, да тут кто-то подскочил и врезал ему. Захара освободили, а крестьяне толпой стали мутузить Никиту Алексеевича.
— Из-за тебя, скотины, наших братьев поубивали. Не ввязывались бы никуда, никто бы нас не тронул. Дать им переночевать, да дело с концом, полез, жирная свинья!
— Товарищи крестьяне! — донеслось из рощи, заставив избиение прекратиться. — Ружья свои нарармейцу сдайте и трех лошадей сюда приведите!
На этот раз пререкаться никто не стал, Захар забрал оружие, пошел в рощу, к Оболенскому. Бледный, истекающий кровью Кирилл слабо улыбнулся, увидев друга.
— И в этот раз выкрутились, Захар, — произнес он слабым голосом.
— Кирилл Ваныч, да вы ж весь в крови! — всплеснул руками Захар.
— Ерунда. Та, что в плечо угодила, навылет прошла, бок только прочесало, — комиссар достал из небольшого кармашка на внутренней стороне штанины бинт, стянул с себя рубаху. Сейчас перемотай, как сможешь, там разберемся. Уходить нужно и поскорее. Где Гришка?
— Предал он нас, Кирилл Ваныч, — сообщил Захар, перебинтовывая комиссара. — Предал. Сергей Митрич Салтыков приезжал. Он возглавляет местных народоборцев. Они-то нас с Гришкой и повязали.
— Салтыков? — обнадежено переспросил комиссар.
— Салтыков, — подтвердил Захар, краем глаза поглядывая на выражение лица своего командира.
— Думал, убили его во время Гарского сражения, — тихо произнес Оболенский. — Живой все-таки, — улыбнулся, вспомнив старого друга, с которым оказался по разные стороны баррикад. Не мог скрыть радости от осознания того, что Салтыков жив.
— Гришка-то им зачем? — опомнившись, спросил комиссар.
— Я-то почем знаю.
— Выходит, не на пустяковое дело нас отправили, Захар.
— А бывало такое, что отправляли на пустяковое? — задорно улыбнулся солдат.
Оболенский засмеялся, слегка поморщившись от боли в плече.
— И правда, не бывало, — ответил он.
Захар закончил перевязку, помог комиссару снова надеть рубашку. Оболенский встал, сильно припадая на больную ногу.
— Теперь спустись в подвал, там волшебник, надеюсь, без сознания. Приведи в чувства и веди сюда, надо будет допросить.
— Слушаюсь!
— Одно ружье возьми, за крестьянами глаз да глаз.
Мешать Захару никто не стал. Когда же сельчане увидели, как из подвала выводят живого волшебника, еще больше обозлились на голову, поняв, что если
— Эразм, и ты здесь, — усмехнувшись, сказал Кирилл.
— Я вот сразу тебя узнал, Оболенский.
— Прости, у меня на шваль память плохая. И ты, и Салтыков кружитесь вокруг Оболенского. Что-то намечается?
— Тебе-то какое дело, комиссар?
— Я кое-что слышал, Кирилл Ваныч, — вмешался Захар. — Они про какие-то отряды говорили.
— Про отряды? — до того слабо улыбавшийся Кирилл посерьезнел — Что за отряда, колдун?
Эразм молчал.
— Ты понимаешь, что на кону твоя жизнь?
— Подполье и партизанщина, — нехотя заговорил чародей. — Мы развернули здесь сеть, вербовали крестьян, готовили выступление против вас.
Кирилл скривился, провел правой рукой по своим коротко стриженым волосам.
— Понимаешь Захар?
— А чего же не понимать, Кирилл Ваныч. — Они нас в глубоком тылу укусить решили, пока мы на Западе добиваем интервентов.
— Надо срочно возвращаться, обо всем доложить.
— Так поехали, — согласился Захар.
— Поедешь один.
— А вы?
— А я поеду за Салтыковым. Нужно узнать, зачем им был нужен Гришка.
— Кирилл Ваныч, вы, конечно, за старшего, но я не могу согласиться с этим решением. Какая разница, чего они хотят от предателя, если тут народоборцы развернули партизанскую войну?
— Именно поэтому разница есть. Времени мало и пререкаться некогда. Поезжай, — мягко попросил Кирилл.
— Я сделаю, как вы просите, но знайте, решения вашего не одобряю, — повторил Захар.
— Со мной-то что будет? — заговорил до того молчавший колдун.
— Я бы отправил тебя с Захаром под честное слово, Эразм, — отозвался Кирилл, — да вот только в прошлый раз ты своего слова не сдержал.
Комиссар вынул меч из ножен.
— Захара ты обманешь простеньким мороком, с собой я тебя взять не могу.
— Я рассказал о партизанщине, комиссар, — с презрением посмотрел на Оболенского волшебник. — У нас вроде уговора. Поступишься своими хваленными принципами и казнишь без суда и следствия пленного?
— Задача политика заключается не в том, чтобы следовать моральным принципам, — произнес Кирилл, — а в том, чтобы взять на себя ответственность, когда общее благо требует эти принципы преступить. Запомни Захар, то, что я сейчас сделаю, неприемлемо и судить себя я буду до конца жизни. Поступаю так не потому, что мне хочется, а потому, что иначе нельзя.