Комитет-1991. Нерассказанная история КГБ России
Шрифт:
Декларация 12 июня воспринималась как защитная мера, спасающая Россию от распада. За декларацию голосовали и коммунисты, и демократы, и сторонники Ельцина, и его яростные противники.
Хватались за соломинку – положение в стране становилось все более отчаянным. Близился экономический крах. В российских областях прилавки опустели, исчезли сигареты и папиросы, пропала водка. Жизнь становилась все труднее. Уставшая, голодная, изверившаяся толпа очень опасна. Казалось, что если нельзя спастись всем вместе, то надо, по крайней мере, спасти себя.
Декларацию
– Моя личная оценка: принятие Декларации о суверенитете – главный итог работы Первого съезда народных депутатов Российской Федерации. Важно, что этот принципиальный документ поддержан практически всем народом России.
Летом 1990 года продукты и товары в Москве стали продавать при предъявлении паспорта со столичной пропиской, чтобы ничего не доставалось приезжим. Москвичи были довольны, хотя еды от этого не прибавилось.
Перипетии противостояния Горбачева и Ельцина давно ушли в прошлое. Красный день в календаре остался. Каждый год сограждане недоумевают: что, собственно, празднуем 12 июня? Начальники придумали нечто витиеватое: День России. Вроде и отмечать особо нечего. Однако же отменить праздник – скандал.
Ощутив свою силу, люди вокруг Ельцина со все большим раздражением смотрели на Горбачева. Слишком осторожен. Ни на что не может решиться. Только говорит, но ничего не делает. На его фоне Ельцин казался настоящим лидером, которому просто не дают развернуться.
Выборы народных депутатов России, избрание Ельцина главой республики наполнили многие души эйфорией. Даже лучшие умы не осознали масштабов постигшей народ катастрофы, глубину ямы, из которой предстоит выкарабкиваться. Новые демократические политики высокомерно решили, что они уже победили, и стали – на радость окружающим – бороться сами с собой. И переоценили свои силы, обещав быстро наладить хорошую жизнь.
Первое ельцинское правительство возглавил Иван Силаев, до этого союзный министр авиационной промышленности. Иван Степанович рассказывал мне, как сразу после заседания Верховного Совета он оказался в своем новом кабинете в Белом доме:
– Много я перевидал кабинетов, но такой огромный видел в первый раз. Там такой потолок, что два этажа можно было сделать. Сидишь за столом и чувствуешь себя как в пустыне. Но с этим быстро свыкаешься… На этом посту сразу ощущаешь масштабы страны. Уходишь домой в девять-десять вечера, а на востоке уже начинается трудовой день.
Ему предстояло найти людей, с которыми он сможет работать, которые понравятся президенту и против которых не станут возражать депутаты. Правительство Силаева было первым, сформированным не по номенклатурному принципу.
– Ни одного человека из старого правительства мы не взяли, – рассказывал Силаев. – Решили по знакомству никого не брать – только профессионалов. В правительстве
Экономисты во главе с Григорием Алексеевичем Явлинским, которого утвердили вице-премьером, сидели на правительственных дачах в Сосенках и работали над экономической стратегией. В январе 1991 года российский парламент принял закон «О собственности в РСФСР», впервые узаконив частную собственность. Российская власть сразу же вошла в конфликт с союзной. Никакого желания объясниться, поладить, отыскать компромисс не было. Напротив, всякое столкновение сознательно разжигалось. Взаимная нелюбовь культивировалась.
Союзное правительство не обращало внимания на декларации и заявления российской власти. А Ельцин действовал все более самостоятельно, делая вид, что союзного правительства не существует, а он возглавляет самостоятельное государство. Верховный Совет РСФСР заявил, что без его ратификации никакие указы президента СССР на территории России не действительны.
Иногда по политическим соображениям они вроде бы пытались поладить, и наступала видимость согласия и сотрудничества. Но они по-прежнему ненавидели и презирали друг друга.
Михаил Сергеевич плохо представлял себе расстановку сил в обществе. КГБ, видимо, снабжал его утешительными новостями о раздрае в лагере Ельцина. Горбачев довольно говорил своему помощнику Черняеву:
– Песенка Бориса Николаевича спета – у него ничего не получается, от него уже ждут дел. Он мечется. Но даже люди из его ближайшего окружения вытирают об него ноги, кроют его матом, а в парламенте заявили, что не станут при нем стадом баранов…
Михаил Сергеевич еще не чувствовал, какая опасность для него исходит от Ельцина. Или пытался себя утешить?
Борис Николаевич потребовал предоставить ему время для выступления по телевидению. Он вспоминал: «Начались игры с Кравченко, тогдашним теленачальником. То он не подходил к телефону, то выдвигал какие-то условия, то переносил дату записи… Естественно, я начал накаляться… Вот тут у меня и созрела эта мысль. Вы боитесь Ельцина? Ну так получите того Ельцина, которого боитесь!»
19 февраля Ельцин дал интервью в прямом эфире. Сорок минут он говорил о том, что президент Горбачев обманывает страну. Не выполнил ничего из того, что обещал. Развалил государство и довел народ до обнищания.
Ельцин веско произнес:
– Я предупреждал в 1987 году, что у Горбачева есть в характере стремление к абсолютизации личной власти. Он все это уже сделал и подвел страну к диктатуре, красиво называя это «президентским правлением». Стало совершенно очевидным, что, сохраняя слово «перестройка», Горбачев хочет не перестраиваться по существу, а сохранить систему, сохранить жесткую централизованную власть, не дать самостоятельности республикам, а России прежде всего… Я отмежевываюсь от позиции и политики президента, выступаю за его немедленную отставку, передачу власти коллективному органу – Совету Федерации республик…