Комментарии к «Евгению Онегину» Александра Пушкина

Набоков Владимир Владимирович

Один из сосланных декабристов, князь Александр Одоевский, ответил четырьмя посредственными строфами, суть которых в следующем:

Но будь покоен, бард! — цепями, Своей судьбой гордимся мы… Мечи скуем мы из цепей.

Позднее, 16 июля 1827 г., в пятнадцати строках четырехстопного ямба (с рифмами baabeccceddiffi), озаглавленных «Арион», Пушкин в иносказании о замечательном древнегреческом певце, которого спас от гибели очарованный дельфин, изобразил челн с гребцами (олицетворяющими декабристов) и поэта (олицетворяющего Пушкина), поющего для них, в то время, как они гребут. Во время шторма челн разбился; все погибли, кроме поэта; в последних строках, содержащих

классическую метафору, он показан сушащим на скале свои ризы и поющим прежние гимны.

XIV

У них <свои бывали> сходки,  ² Они за чашею вина Они, за рюмкой русской водки…

²Они за чашею вина.Что рифмуется с этим? Нет ничего более бесполезного и соблазнительного, чем заполнение таких пробелов, как здесь, в этой XIV строфе, где само собой на слух напрашивается строка 4: «освобождали племена». Другой вопрос, предполагал ли Пушкин такое прочтение.

XV

Витийством резким знамениты, Сбирались члены их семьи У беспокойного Никиты,  ⁴ У осторожного Ильи…

Эта строфа, вероятно, посвящена заседаниям «Союза благоденствия» в С.-Петербурге, примерно в 1819 г.

Дом, где встречались декабристы, принадлежал Никите Муравьеву (1796–1843) — ныне № 26 по набережной Фонтанки в Ленинграде [102] . Муравьев был членом «Союза благоденствия», а когда в 1820 г. сформировалось Северное общество, он стал членом его Верховной думы. Он был создателем проекта конституции, которая установила бы в стране федеральную форму правления, разделявшую Россию на штаты по американскому образцу.

102

А. Яцевич. Пушкинский Петербург (Ленинград, 1931).

Илья Долгорукий (1797–1848). Согласно Якушкину, члены тайного общества встречались также и в его доме. Он был видным членом «Союза благоденствия», но не присоединился к сменившему его Северному обществу. В 1820 г. он отошел от тайной политической деятельности и не был арестован в декабре 1825 г.

Состоящая их двух строк цитата из записок Вяземского, уже упоминавшаяся в моих вступительных комментариях к Десятой главе, дает нам вариант (XV, 3: «вдохновенного» вместо «беспокойного») и строку 4, которую Пушкин пропустил в ходе шифрования этой строфы.

XVI

Друг Марса, Вакха и Венеры, Тут Лунин дерзко предлагал Свои решительные меры  ⁴ И вдохновенно бормотал. Читал свои Ноэли Пушкин, Меланхолический Якушкин, Казалось, молча обнажал  ⁸ Цареубийственный кинжал. Одну Россию в мире видя Лаская в ней свой идеал Хромой Тургенев им внимал ¹² И слово рабство ненавидя Предвидя в сей толпе дворян Освободителей крестьян.

^1–8Михаил Лунин (1787–1845) и Иван Якушкин (1793–1857) — активные члены Северного общества. Пушкин был лично знаком с обоими.

Воспоминания Якушкина (1853–55), написанные в ссылке, опубликованы в т. I «Избранных социально-политических и философских произведений декабристов»; в 3 т., Ленинград, 1951; (я видел только два) под ред. И. Щипанова, с примеч. С. Штрауха.

⁵Читал

свои Ноэли Пушкин.Буквально, ноэли — это французские рождественские гимны, представляющие определенный исторический интерес, но не имеющие поэтической ценности. Их форма восходит к одиннадцатому веку. Здесь речь идет о пародиях на такие гимны, с политическим подтекстом.

Молодой Пушкин, несомненно, читал в Петербурге антиправительственные стихи своим друзьям по обществу «Зеленая лампа» и на веселых ужинах, где присутствовали будущие декабристы. Но эти встречи не были конспиративными собраниями. В тех он не участвовал. Как и в других случаях, наш поэт по традиции изображает здесь свою связь с декабристским движением.

Что же представляли собой эти ноэли? До нас дошел только один, довольно-таки средний ноэль, написанный, вероятно, в 1818 г.: четыре ямбических восьмистишия, каждое из них содержит пять трехстопных строк (1–4, 8), один александрийский стих (5) и две трехстопных (6–7) со схемой рифмовки ababecce. Вот строки 1–4:

Ура! в Россию скачет Кочующий деспот. Спаситель горько плачет, За ним и весь народ.

Мария баюкает свое дитя, приезжает царь, «здоров и тучен», обещает уволить директора полиции, заключить секретаря цензурного комитета в сумасшедший дом, отдать «людям права людей» — ссылка на либеральную речь Александра, произнесенную на сейме в Варшаве 15 марта 1818 г. Завершают стишки следующие строки (25–32):

От радости в постеле Запрыгало дитя: «Неужто в самом деле? Неужто не шутя?» А мать ему: «Бай-бай! закрой свои ты глазки; Пора уснуть уж наконец, Послушавши, как царь-отец Рассказывает сказки».

Все это написанное в журналистской манере Беранже и имеющее незначительную литературную ценность резко контрастирует с одой «Вольность».

Бернар де ла Моннуа (1641–1728) сочинил «Бургундские ноэли» в 1670-х годах и опубликовал их со своим переводом на французский, под псевдонимом Ги Барозе в 1720 г. Вполне возможно, Пушкин читал их (в бургундском оригинале они более нечестивы, чем во французском переводе). Текст, которым я пользовался, находится в Лейденском репринтном издании (1865) редкой антологии — «Сборник избранных произведений, составленных стараниями космополита» (Арманом Луи де Виньеро Дюплесси Ришелье, герцогом Эгийонским, 1683–1750, Верец в Турени; 1735), с. 427–500. Это легкомысленные, порой нечестивые, порой нежные и причудливые песенки, рассказывающие о рождении Христа и т. д. Ноэль V, строфа II, например, звучит так:

A la Nativit'e Chantons, je vous supplie. Une Vierge a port'e Neuf mois le fruit de vie; Le Saint-Esprit fut'e Fit cette oeuvre jolie [«b'e sutie» в бургундском тексте]. <По случаю Рождества Споем, я вас прошу. Дева носила девять месяцев плод жизни; Хитрый Святой Дух Создал это прекрасное творение>.

^6–8Меланхолический Якушкин… Цареубийственный кинжал.Портреты Якушкина производят грустное впечатление. Говорят, он был несчастлив в любви. В своих мемуарах он вспоминает, что идея убийства Александра I овладела им в один из дней 1817 г., в Москве, когда распространился странный слух: царь переносит свою резиденцию в Варшаву и присоединяет часть России к Польше. План Якушкина состоял в том, чтобы, вооружившись парой пистолетов, из одного выстрелить в царя, а из другого — в себя, как в своего рода одиночной дуэли. Он отказался от этого плана, когда выяснилось, что в действительности слух не имеет под собой никаких оснований.