Комментарии к русскому переводу романа Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка»

Солоух Сергей

— Осмелюсь доложить, у меня ревматизм. Но служить буду государю императору до последней капли крови,

ale slouzit budu c'isari p'anu do roztrh'an'i tela – см. комм., ч. 1, гл. 1, c. 34.

Кроме всего прочего, фраза замечательна еще и тем, что впервые в романе Швейк произносит свое излюбленное и по мере развития действия буквально прирастающее к его образу выражение: осмелюсь доложить («Poslusne hl'as'im», чешский эквивалент «Ich melde gehorsam». В мультиязычной Австро-Венгрии языком армии был исключительно

и только немецкий. Опять же, это не относится к венграм, имевшим право в своих частях самообороны использовать родной венгерский.

Годик (HL 1998) сообщает, что согласно статье 94 австрийского служебного устава (Sluzebn'y r'ad pro cis. а kr'al vojsko, 1909 года, он же Dienstreglement), любое устное обращение военнослужащего должно сопровождаться непременным «осмелюсь».

В романе фраза неизменна, как шаблон. В повести встречается еще один вариант: Poslusne pros'im. Осмелюсь обратиться.

«Апо, svanda, poslusne pros'im, svanda to byla».

Да, шутка, осмелюсь обратиться, это была шутка.

И, что любопытно, в сугубо гражданской обстановке, во время следствия и суда.

Два солдата с примкнутыми штыками повели Швейка в гарнизонную тюрьму.

Конвоиры ведут бравого солдата Швейка на Градчани. См. комм., ч. 1, гл. 6, с. 71.

А бравый солдат Швейк скромно шел в сопровождении вооруженных защитников государства. Штыки сверкали на солнце, и на Малой Стране, перед памятником Радецкому, Швейк крикнул провожавшей его толпе:

— На Белград!

Мала Страна (Mal'a Strana) – четвертый исторический район Праги, расположен на левом западном берегу Влтавы под холмом, на котором стоят Градчани. Если Старе и Нове Место – районы по своему духу преимущественно буржуазно-чешские, то Мала Страна место скорее немецкое со значительной долей домов и садов чешского дворянства.

Маршал Радецкий (Radeck'y Jan Josef V'aclav hrabe z Radce, 1766–1858) – выдающийся австрийский полководец чешского происхождения. Герой наполеоновских, а позднее итальянских компаний. Памятник ему, знаменосцу, взорлившему над головами верных воинов, отлитый из трофейных итальянских пушек, стоял с 1858 года (BH 2012) на нынешней Малостранской площади (Malostransk'e n'amest'i), тогда площади Радецкого (Radeck'eho n'amest'i). Памятник защитнику монархии и ее герою был снесен чешскими патриотами в бурный период установления первой республики, в 1918-м. Ныне на этом месте ничем не примечательная платная стоянка.

Надо заметить, что от Стршелецкого острова, где Швейк был признан симулянтом, до Градчан есть более короткий и прямой путь, нежели через Малостранскую площадь. Предположительно тюремная больница находилась там же, где и гарнизонный суд с тюрьмой – Капуцинская ул, 2 (Kapuc'insk'a ulice, c. 2): ч. 1, гл. 8. Хотя не исключено и то, что тюрьма и больница были в соседнем здании на Лоретанской площади (Loret'ansk'e n'am. cp. 181). В любом случае, если

Швейка поместили в больничный барак при гарнизонной тюрьме

можно

было сразу с Кармелитской (Karmelitsk'a) свернуть на Бржетиславову (Bretislavova), не доходя до площади доброй сотни метров. Но, чтобы Швейк мог облегчить и потешить душу воинственным призывом, Гашек подкинул ему этот щедрый крюк туда, а потом обратно по Нерудовой (Nerudova).

ГЛАВА 8. ШВЕЙК – СИМУЛЯНТ

С. 87

В эту великую эпоху врачи из кожи вон лезли, чтобы изгнать из симулянтов беса саботажа и вернуть их в лоно армии.

Собственная госпитальная судьба вольноопределяющегося Ярослава Гашека этого не подтверждает. В Ческих Будейовицах добрейший госпитальный главврач Петерка (Peterka) готов был лечить писателя, да и не только его одного, буквально до бесконечности, но, увы, во время очередного многодневного исчезновения «выпил – проснулся в Путиме» возникло дело о предполагаемом «дезертирстве», и вернувшегося Гашека пришлось волей-неволей признать здоровым. См. комм., ч. 2, гл. 2, с. 327.

Вообще же, в первый раз в больницу Гашек попал еще в Праге, сразу после мобилизации, не успев даже тронуться к месту службы в Ческие Будейовици (31.01-9.02.1915). Сохранилась история болезни (RP 1998).

«Diagn'oza zn'i: epistaxe (krv'acen'i z nosu) – a bolesti hlavy. Je nebezpec'i, ze jsou zachv'aceny ledviny. V'aha 71,60 kg. Nemocn'y vypije 35 i v'ice sklenic piva denne! Otec zemrel v 63 letech po operaci na chirurgii, matka marasmem v 73 letech».

«Диагноз следующий: эпистаксия (носовое кровотечение), а также головные боли. Подозрение на болезнь почек. Вес 71,6 кг. Больной выпивает 35 и более стаканов пива в день. Отец умер в возрасте 63 лет на операционном столе, мать от старости в 73 года».

Жалобы на плохое самочувствие привели его позднее и на койку будейовицкого лазарета, но вот симулировал ли автор «Швейка» или с его объемами и общей историей потребления жидкостей всех степеней крепости он сам по себе был ходячим наглядным пособием для студентов медиков, в любой момент готовым напугать кого угодно запущенностью и безнадежностью симптомов, сказать с полной уверенностью нельзя. Впрочем, последнее вероятнее всего. И ранняя смерть в возрасте неполных сорока лет кажется этому очевидным подтверждением. Да и перед отправкой на фронт, 25 мая 1915-го, когда все уже в брукском лагере без разбора и оговорок сдавались на пушечное мясо, Гашека при очередном медосвидетельствовании врачи признали годным лишь к нестроевой.

Пытки, которым подвергались симулянты, были систематизированы и делились на следующие виды:

1. Строгая диета: утром и вечером по чашке чая в течение трех дней; кроме того, всем, независимо от того, на что они жалуются, давали аспирин, чтобы симулянты пропотели.

2. Хинин в порошке в лошадиных дозах, чтобы не думали, будто военная служба – мед. Это называлось: «Лизнуть хины».

И так далее… до пункта 5.