Комментарии к жизни. Книга вторая
Шрифт:
«Я присутствовала на вашем обсуждении недавно, когда было заявлено, что всякое следование — это зло. С тех пор я посетила еще несколько обсуждений, и, естественно, встревожена всем, о чем говорилось. Видите ли, работать на Мастеров не обязательно означает следовать им. Существуют авторитеты, но именно мы нуждаемся в авторитетах. Они не требуют от нас повиновения, но мы отдаем его им или их представителям».
Если, как вы говорите, вы принимали участие в обсуждениях, разве вы не думаете, что то, что вы говорите сейчас, довольно незрело? Искать защиты в Мастерах или их представителях, чей авторитет основан на их собственной ими выбранной обязанности и удовольствии, является по существу тем же самым, что искать защиту в авторитете церкви, не так ли? Одно можно рассматривать как узкое,
Когда кто-то сбит с толку, он ищет руководства, но то, что он найдет, будет неизменно результатом собственного замешательства. Лидер так же сбит с толку, как и последователь, который из-за собственного противоречия и страдания выбрал лидера. Следовать за другим, будь то Лидер, Спаситель или Мастер, не вызывает ясности и счастья. Только понимание замешательства и его породителя — вот что является освобождением от противоречия и страдания. Это кажется довольно очевидным, верно?
«Возможно, для вас, сэр, но я все еще не понимаю. Мы должны работать по правильным направлениям, и те, кто знает, могут и действительно устанавливают некоторые планы ради нашего руководства. Это не подразумевает слепое следование».
Нет никакого поучающего следования, всякое следование есть зло. Авторитет развращает, в высоких ли кругах или среди бездумных. Бездумные не станут вдумчивыми следуя за другим, каким бы великим и благородным он ни был.
«Мне нравится сотрудничать с моими друзьями в работе ради чего-то, что имеет всемирное значение. Чтобы работать вместе, мы нуждаемся в некотором авторитете над нами».
Разве это сотрудничество, когда существует вынуждающее влияние, приятное или неприятное, авторитета? Разве это сотрудничество, когда вы работаете ради плана, установленного другим? Разве тогда вы не сознательно или подсознательно приспосабливаетесь из-за страха, надежды на награду и так далее? И соответствие является сотрудничеством? Когда над вами авторитет, доброжелательный или тиранический, может ли быть сотрудничество? Несомненно, сотрудничество возникает только тогда, когда есть любовь к вещи самой по себе, без страха наказания или неудачи и без жажды успеха или признания. Сотрудничество возможно только, когда имеется свобода от зависти, жадности и от стремления личного или коллективного господства, власти.
«Не слишком ли вы радикальны в этих вопросах? Ничего никогда не было бы достигнуто, если бы нам пришлось ждать, пока мы не освободились бы от всех тех внутренних причин, которые являются очевидно злом».
Но чего вы достигаете теперь? Должна быть глубокая честность и внутренняя революция, если суждено быть иному миру, должны быть по крайней мере некоторые, кто сознательно или подсознательно не увековечивают противоречия и страдания. Личная амбиция и амбиция по отношению к коллективному должна исчезнуть, поскольку амбиция в любой ее форме мешает любви.
«Я слишком расстроена всем, что вы сказали, и я надеюсь, что смогу вернуться в другой день, когда я немного успокоюсь».
Она возвратилась многими днями спустя.
«После того, как я вас навестила, я ушла одна, чтобы объективно и ясно обдумать все это, и провела несколько бессонных ночей. Мои подруги предупредили меня не слишком тревожиться из-за того, что вы сказали, но я была встревожена, и мне самой пришлось разобраться с некоторыми вещами. Я прочитала некоторые из ваших бесед более вдумчиво, без сопротивления, и многое прояснилось. Никакого возвращения не будет, и я не драматизирую. Я ушла из организации на совсем, со всеми вытекающими последствиями. Мои подруги, естественно, расстроены и думают, что я вернусь, но боюсь, что нет. Я сделала это, потому что понимаю суть сказанного. Посмотрим, что теперь произойдет».
Посредственность
Шторм продолжался в течение нескольких дней, с сильными ветрами и обильными дождями. Земля впитывала воду, и с деревьев смывалась пыль многих лет. В этой части страны не было настоящего дождя в течение нескольких лет, но этот дождь теперь восполнил это, по крайней мере каждый надеялся, и радость сопутствовала шуму дождя и водных потоков. Дождь все еще шел, когда мы ложились спать, очень сильно
«Я хорошо осознаю состояние моего ума, — объяснил он. — Я учился в колледже и получил так называемое образование, довольно много читал. Политически я принадлежал к крайне левым, и мне весьма знакома их литература. Партия стала подобна любой организованной религии, она такая же, чем был и продолжает быть католицизм, с отлучениями от церкви, угрозами и лишениями. Какое-то время я честолюбиво работал в политике, надеясь на улучшение мира, но увидел насквозь фальшивую игру, хотя мог бы быть впереди всего этого. Еще раньше я понял, что реальное преобразование не происходит через политику, политика и религия не смешиваются. Я знаю, что это нужно сказать, что мы должны привнести религию в политику, но в тот момент, когда мы так сделаем, это больше не будет религией, это станет просто ерундой. Бог не говорит с нами политическими терминами, но мы творим нашего собственного бога в терминах наших политических или экономических условий.
Но я не пришел, чтобы поговорить с вами о политике, и вы совершенно правы, что отказываетесь обсуждать это. Я пришел, чтобы обговорить кое-что, что действительно снедает меня. Недавно вечером вы сказали что-то относительно посредственности. Я слушал, но не мог принять это, так как был слишком встревожен, но когда вы говорили, то слово «посредственность» очень сильно действовало на меня. Я никогда не думал о себе как о посредственности. Я не использую это слово в социальном смысле, и, как вы заметили, оно не имеет никакого отношения к классовым и экономическим различиям или к рождению».
Естественно. Посредственность находится полностью вне пределов сферы произвольных социальных разногласий.
«Понимаю, что это так. Вы также сказали, если я правильно помню, что по-настоящему религиозный человек — это единственный революционер, и такой человек не посредственен. Я говорю о посредственности ума, а не работы или положения. Те, кто находится в самых высоких и наиболее властных позициях, и тех, кто имеет удивительно интересные занятия, могут все еще быть посредственны. У меня нет ни возвеличенного положения, ни особо интересного увлечения, и я осознаю состояние моего собственного ума. он просто посредственен. Я студент западной и восточной философии и заинтересован во многих других вещах, но несмотря на это мой ум совершенно обыкновенный. У него есть некоторая способность к скоординированному мышлению, но он все еще посредственен и не способен к творчеству».
Тогда, в чем же проблема, сэр?
«Во-первых, я по-настоящему сильно стыжусь состояния, в котором нахожусь, моей собственной чрезвычайной глупости, и говорю это без какой-либо жалости к себе. Глубоко внутри меня, несмотря на все мое обучение, я нахожу, что не склонен к творчеству в самом глубоком смысле этого слова. Должно быть, возможно получить ту творческую способность, о которой вы говорили на днях, но как пробудить ее? Не слишком ли это прямолинейный вопрос?»
Можем ли мы подумать над этой проблемой чуть попроще? Что же это, что делает посредственными ваше сердце и ум? Можно иметь энциклопедические знания, огромные способности и так далее, но за пределами всех этих поверхностных приобретений и талантов что делает ум совершенно глупым? Может ли ум быть, в какое-либо время другим, чем каким он всегда был?