Коммуналка: Добрые соседи
Шрифт:
— Выйду на улицу, гляну на село-о-о!
Густой сочный бас заполнил кухню.
— Девки гуля-ю-ют… а мне не дают.
— Чего не дают? — осведомилась Розочка, которой явно надоело сидеть у себя. И Свят ее понимал: на кухне всяко веселее.
— Ничего не дают, малявка, — Толичка наклонился и щелкнул Розочку по носу. — Нет счастья там, и нету здесь…
— А под кроватью смотрел?
— Думаешь, там есть? — он стоял, согнувшись, упираясь широкими ладонями в колени.
— Под кроватью
— Да что ты в жизни понимаешь?! — притворно возмутился Толичка и, распрямившись, охнул. — Дива… мать твоя…
— Ага, — Розочка обошла нетрезвого соседа по кругу, чтобы спрятаться за упомянутой матерью. И не оттого, что Толички опасалась, отнюдь, скорее уж она, как и прочие в этом доме, играла в старую игру, правила которой пока Святу были не понятны.
— Викушка, заюшка моя…
— Денег нет.
Виктория, убедившись, что зажигалка не собирается оживать, со вздохом полезла за плиту, чтобы вытащить слегка мятую, но вполне еще годную коробку со спичками.
— А я разве просил? — притворно удивился Толичка.
— Вы хотели со мной поговорить, — Свят отряхнулся, сбрасывая паутину чужих эмоций, в которой что-то было не так, неправильно, но что именно, он понять не мог. — И если… вы не против…
Дива кивнула.
И сжала ладошку дочери.
— И часто он концерты устраивает? — поинтересовался Свят, скорее поддержания беседы ради, чем и вправду из желания вникать в подробности чужого коммунального бытия.
— Случается. Сейчас чаще. Неустроенный он. Но не злой.
— А кто злой?
Дива пожала плечами. Если и был у нее ответ, то делиться им она не собиралась.
…не трогать.
…не пугать.
…не оказывать давления.
А как ее не напугаешь, если она уже со страхом смотрит? Сама пришла, но боится. Но ведь пришла, несмотря на то, что боится. Вот у дочки и тени страха в глазах нет, одно лишь живое детское любопытство, которое, честно говоря, пугает, поскольку с детьми Свят дела не имел.
Тем более с такими.
— Прошу, — он указал на кровать, а сам отступил к окну.
Присел.
И руки сложил.
Дива… осмотрелась.
— Вы ничего не изменили, — сказала она.
— А должен?
— Не знаю. Просто… не важно. Я хочу вам помочь, — эти слова ей определенно дались не легко. И кулачки сжала. И побелела сильнее обычного.
Твою ж… если так заботятся, могли бы и паек специальный выделить, а то ведь кошки помойные и те весят больше, чем эта… Астра, мать ее… Хризантема…
Имена у них.
Дивьи.
И сами… дивы.
— Я буду рад, — он произнес это настолько спокойно, насколько сумел. И добавил. — Что взамен?
Кулачки сжались еще сильнее. Она сделала глубокий вдох,
— У меня не заберут дочь.
— Простите?
— Вы дадите клятву, что ни вы, ни… кто-то другой… ее не заберете. А если заберете меня, то… найдете ей семью.
— Никто и не собирается…
Свят осекся, столкнувшись со взглядом, в котором было столько… обреченности? И мысленно обложил, что дражайшего Казимира Витольдовича, что людей его.
— Мама боится, — пояснила Розочка, подпрыгнув на кровати. — Мама совсем устала бояться. Так много бояться плохо.
— Роза!
— Я пойду, — Розочка сползла. — Там тетя Лера пришла… и дядя Ингвар тоже. Он меня покатать собирался.
Когда она вышла, явно не потому, что желала покататься на косматой клыкастой твари, в комнате стало тихо и тесно. Пожалуй, именно сейчас Святослав понял, насколько мало здесь места. И насколько… близко он к диве. Настолько, что слышит, как бешено стучит ее сердце. И бледность эту видит, нездоровую, до синевы, и сосуды на шее, и саму эту шею, тонкую, что тростинка, с капельками пота на ней, как видит руки, и синяк…
— Кто вас… — он кивнул, хотя к разговору этот синяк дела не имел.
Астра подняла руку и попыталась натянуть рукав, который оказался слишком коротким.
— Пациент… не со зла. Некоторые меня боятся. Особенно, когда больно.
— Ему было больно?
— Ей. Женщина. Она… рожала. Я ассистировала. Обычно меня не зовут. У нас хорошие врачи, — поняв, что спрятать синяк не выйдет, дива погладила его. — Но случай сложный. Поперечное прилежание и еще обвитие пуповиной. Роды первые. Таз узкий. Как ее вовсе к родам допустили?
Ее недоумение не было наигранным. Она и вправду не понимала, а с нею и Свят.
— Когда позвали, то… кесарево было поздно делать. Она… сил потратила много. Испугалась тоже.
— А вы помогли?
Она кивнула.
— И многим… вы помогаете?
— Случается, — она убрала руку. И захотелось прикоснуться к этой вот мраморно белой коже, просто убеждаясь, что вовсе она не мраморная, что теплая, живая. — Я… знаю, что… нельзя… я… пыталась поступить. В медицинский институт… но отказали. Пять раз.
Свят прикусил губу.
Полное досье, которое обязано было быть и было, но где-то там, то ли в архивах, то ли в несгораемых шкафах с документами особо важными, ему пока не предоставили. Но кто бы ни вел эту девочку, он был полным идиотом.
— Почему?
Дива вновь дернула плечом. Ясно. Причины были озвучены, но вовсе не те, которые действительно имели значение.
Что ж…
— Я вам помогу.
Она покачала головой.
— Не стоит. Главное… — дива облизала пересохшие губы. — Я бы не стала… но… он мне написал.