Коммунисты
Шрифт:
— У нас, например, ленинградские рабочие говорят, что в Ленинграде остались старыми только славные революционные традиции петербургских рабочих, все остальное стало новым.
В этих словах Кирова из его речи на XVII съезде ВКП(б) не было преувеличения.
Член Политбюро, избранный в 1934 году секретарем ЦК ВКП(б), член президиума ЦИК СССР, Киров был одним из виднейших вдохновителей и организаторов социалистического строительства.
В 1926–1934 годах Сергей Миронович участвовал в разработке и осуществлении важнейших общепартийных и государственных решений, благодаря которым Советский Союз, следуя ленинским
За советом и содействием к Сергею Мироновичу часто обращались товарищи, с которыми он прежде работал, которыми некогда руководил, — и секретарь ЦК Компартии Белоруссии Гикало, и секретарь Казахстанского крайкома Мирзоян, и секретарь Кабардино-Балкарского обкома Калмыков, и начальник Магнитостроя Ильдрым, и начальник Азнефти Серебровский, азербайджанские, грузинские, армянские работники. Случалось, после неудачной командировки в Москву на обратном пути делали крюк в шестьсот с лишним километров, чтобы выложить Кирову свои служебные горести: «Помоги, Мироныч».
Обращались и незнакомые — с годами большевики всей страны, все советские люди узнали Кирова, увидели в нем исключительного по масштабности партийного деятеля, до конца отдающего свои способности, свой опыт, свое сердце строительству социализма, нуждам страны, народа. Обращались партийно-советские работники, хозяйственники, ученые. Из республиканских, краевых, областных организаций. Со строек, из больших и малых городов. Обращались как к члену Политбюро или просто потому, что он — Киров. Было известно: он охотно вникнет в любую проблему, правильно всех поймет. Скажет: да, проблема серьезная, считай, что все препоны рухнули. Скажет: нет, преждевременно или нецелесообразно, — убедит в этом неопровержимо. А то предложит тебе что-либо свое, совершенно неожиданное, такое, до чего сам ты вовек бы не додумался. Заместитель наркома тяжелой промышленности Иосиф Викентьевич Косиор, будучи в 1933 году на Дальнем Востоке, удивлялся, слыша то и дело: Киров, Киров. Оказалось, с чьей-то легкой руки местные работники со своими нуждами нередко обращались в Смольный, и Киров всячески помогал развитию молодой индустрии далекого края. В конце ноября 1934 года в Смольный поступила телеграмма из Орджоникидзе: пленум горсовета благодарил Кирова за постоянную помощь этому городу. Прочесть телеграмму Сергей Миронович, кажется, не успел.
Крупный и многогранный политический деятель, Сергей Миронович был подлинным трибуном партии и народа. Оратор всепокоряющей силы, он захватывал любую аудиторию. Старые ленинградские рабочие вспоминают: позови Мироныч с трибуны куда угодно, на подвиг, в бой, за ним пошли бы не мешкая, без сомнений и страха, прямо от станка, из клуба, дворцового зала или из Смольного. Будь то в Москве, на общепартийных съездах и конференциях или пленумах ЦК ВКП(б), будь то в Ленинграде, среди коммунистов или комсомольцев, рабочих или колхозников, — выступления Кирова имели всесоюзное значение. Они находили отклик повсюду. Их влияние было очень велико.
Доклады и речи Кирова, чему бы ни были они посвящены, всегда и прежде всего служили торжеству принципов ленинизма.
Киров говорил:
— Чем крепче, чем шире мы будем внедрять во все звенья нашего огромного партийного организма, во все звенья
Основу воспитания не только коммунистов, но и комсомольцев, миллионов трудящихся Киров видел в овладении марксизмом-ленинизмом.
— Еще раз и еще раз повторяю, глубокую ошибку сделаем мы, если будем думать, что чем ближе к победе, тем меньше мы нуждаемся в марксистско-ленинской теории.
Овладение теорией ни в коем случае не должно быть отвлеченным, начетническим.
— Можно знать наизусть азбуку коммунизма, но если она у тебя не лежит в сердце, ничего не выйдет, ты будешь псаломщиком коммунизма, а не бойцом. Если ты хочешь быть живым коммунистическим борцом, то должен со всей большевистской яростью ополчиться против тех недостатков, которые тормозят наше строительство.
Как немыслимо большевистское воспитание вне творческого овладения марксизмом-ленинизмом, так немыслимо оно без революционной критики и самокритики.
— Каждый с пеленок знает критику и самокритику, но надо понимать, какую критику должно осуществлять… Нам нужна критика революционная, которая бы в результате обязательно имела за собой действие, чтобы эта критика была направлена в точку, а не в воздух. Другими словами, наша критика должна воспитывать. Критика и самокритика — это дело не одного месяца или одного года, ею мы будем заниматься до тех пор, пока не войдем в царство коммунизма.
Далее:
— Преступником будет каждый из нас, кто по тем или иным соображениям станет рассуждать, что вот, мол, неудобно говорить, я лучше помолчу, не буду критиковать. Надо по-честному, по-большевистски, прямо глядя в товарищеские, коммунистические очи, сказать: «Ты, милый человек, запоролся, запутался. Если ты сам не поднимешься, я тебе помогу. Если нельзя за руку поднять, за волосы подниму. Я сделаю все, чтобы тебя исправить, но если ты, милый человек, не исправишься, то пеняй на себя, тебе придется посторониться».
Годы работы Кирова в Ленинграде, как и в Баку, были годами повседневного воспитания строителей социализма, партийных и непартийных, руководителей и рядовых.
Чудов, второй секретарь обкома, член ЦК ВКП(б), сложился как партийный работник еще до приезда в Ленинград, но, по собственному его убеждению, никому столько не обязан был в жизни, сколько Сергею Мироновичу, — всегда чувствовал его дружескую руку воспитателя. Эту дружескую руку чувствовала вся ленинградская партийная организация. Кирову был дорог каждый настоящий коммунист, каждый хороший партийный работник. Киров умел вовремя поощрить работника и, если надо, вовремя поправить его. Хвалил не захваливая. Критиковал, не давая ни малейшего повода обидеться. Порой в упреке слышались похвала и признательность за все полезное, толковое, что предшествовало ошибке, промаху: «От вас я этого не ожидал…»
Бывает, люди стараются скрыть свои недостатки и оплошности, а Кирову их выкладывали по личному побуждению, как рассказывал секретарь горкома Александр Иванович Угаров. По словам секретаря райкома Петра Алексеевича Алексеева, ставшего затем председателем областного совета профсоюзов, у многих в сложные часы и дни прибавлялось воли и бодрости от одного сознания, что в Смольном есть Киров, справедливый, доброжелательный Киров, который всегда тебя поймет, охотно и крепко поддержит. Это повторяли каждый по-своему многие партийные работники, уверяя: Сергей Миронович зачастую понимал их лучше, чем сами они себя понимали. Начальник политуправления Ленинградского военного округа Иосиф Еремеевич Славин, чуть что у него не ладится, задумывался: как поступил бы Мироныч?