Комната 24
Шрифт:
Так я вышла на Светлозару. Не знаю, было ли это ее настоящим именем или выдуманным псевдонимом. Сама по себе – чисто внешне – имя она оправдывала. Да и людям помогала чисто за символическую плату. Кому чего сколько не жалко.
Однако, сперва для надежности я решила за ней понаблюдать. Как она работает, что из себя представляет. Но в укрытии мне не долго пришлось сидеть. Она почти сразу меня заметила. В толпе других.
– Меня зовут Тата Селезнева, - представилась я. – И, как я понимаю, я умерла.
– Все верно, - подтвердила
– Мама.
– Есть что-то чего ты ей не сказала? Не сделала? Какое-то незавершенное дело, как ты думаешь?
– Я думаю, что обещала всегда быть рядом с ней.
– Возможно, именно это тебя и держит.
– Но я не хочу никуда уходить.
– Но ты должна, - дружелюбие не скроет твердости тона. – Тебе придется. Не бойся, все через это проходят. Или почти все.
– А я не хочу. Я хочу, чтобы она меня видела, слышала и мы бы жили как раньше.
– Мне очень жаль, но такого уж точно не будет.
– Почему?
– Ты знаешь, что ты мертва?
Хороший вопрос. Вопрос, как говорится, прямо в глаз, в корень вопроса, в самую суть, в десяточку, в пятачок… Знаю ли я. Формально да, признаю, но не официально. Ни за что. Ни за какие сладкие коврижки я не брошу маму в одиночку противостоять жестокому миру.
Вместо ответа я отрывисто кивнула, поджав губы. Знаю, что мертва, но не обязательно об этом все время напоминать. Вполне достаточно людей, вечно шныряющих сквозь меня. В моем подобном состоянии есть только один плюс – бесплатный проход в театры и кино, и прочие платные развлекалочки.
– А помнишь как это случилось?
– Дело в том, - я задумалась, как лучше сформулировать. – Было несколько ситуаций, после которых я могла… Как бы умереть.
– Без «как бы».
– Ну да.
– Хорошо. Мы выясним точно.
– Зачем это?
– Когда будем знать причину, и когда ты выполнишь свою миссию, ты сможешь спокойно уйти в Покой. А возможно, вскоре переродишься.
– Чушь. Все, чего я хочу: быть дома с мамой.
– Но ты привидение. Она воспримет тебя за полтергейста.
– Я думала, они злые и шкодничают. Я же ничего плохого не делаю.
– За исключением того, что ты хочешь застрять на Земле.
– Когда мама умрет, что я уверена будет не скоро, я уйду вместе с ней.
– Твоя преданность похвальна. Но ты не задумывалась над тем, что будучи призраком можешь представлять для нее не только балласт, но и опасность.
– Какую же?
– Это очень сложно и долго объяснять.
Она уже пожалела, что заикнулась на эту тему.
– Не поверите, - горько усмехнулась я. – У меня вся жизнь впереди. Времени как никогда. Даже работать не надо.
– Послушай, Тата, - Светлозара тяжело вздохнула. – Нет, объяснения займут слишком много времени. Если у тебя его вагон, это не значит, что у меня тоже. Оглянись вокруг. Сама видишь сколько еще душ нуждается в моей помощи.
–
– Максимум, что я могу в твоей ситуации: попытаться поговорить с твоей мамой.
– Вариант, - согласилась я. – А что еще?
– Дальше будет видно.
Мама открыла дверь после восьмого звонка.
– Да? – Неуверенно спросила она.
Светлозара внимательно ее оглядела и обернулась ко мне.
– Да, - подтвердила я, - это она.
Ни для кого не новость, что внешне мы с мамой совершенно не были похожи.
– Я боюсь, первоначально вы можете мне не поверить, - тем временем заговорила Светлозара. – Но я здесь, чтобы помочь вам и вашей дочери.
– Что-то с Дашей?
– Нет. – Ясновидящая удивленно посмотрела на меня и опять обратилась к маме, – Татой.
Минут двадцать спустя нам-таки общими усилиями удалось откачать маму нашатыркой и валерьянкой. Кто бы мог подумать, что после моей смерти она стала в два раза нервнее, чем при ней.
– Что вы делаете в моем доме? – Недоумевала мама, лежа на диване. – Как вы прошли?
– Вы меня впустили.
Честное слово, не знай я точно, что Светлозара может меня видеть, решила бы, что она шарлатанка. Голос такой же успокаивающе-медовый, теплый взгляд. Да и возраст у нее такой – в самый раз. Слегка за тридцать, но далеко до сорока. В наши дни именно ангельская внешность самая опасная.
– Вы что-то говорили про Тату…
– Верно. Я так понимаю, Тата – ваша младшая дочь.
– Была.
– Была.
Они молча смотрела друг на друга. Мама пыталась понять можно ли доверять незнакомому человеку. И если нет, то не успела ли та уже что-нибудь украсть. А Светлозара просто держала маму за кисть, будто все еще считала ее пульс и миролюбиво глядела ей в глаза.
– Вы верите в существование души?
– Конечно!
– Сейчас ваша младшая дочь – странствующая душа. Она не знает покоя, так как «привязана» к вам. Она считает, что обязана быть с вами. Из-за этого она не идет дальше по ступеням развития.
– Где она?
– Я здесь, мам.
– Она стоит справа от меня и тоже смотрит на вас.
– Таточка, - прошептала мама и снова заплакала. – Моя маленькая девочка.
Я всегда считала несправедливостью, когда родители хоронят своих детей. Не важно по каким причинам. Важен сам факт. Близкие должны быть рядом. В идеале, никто не должен умирать. Ну и рождаться, наверное, тогда тоже. Нет, нет. Абракадабра. Рождаться должны, но не должны умирать. Жить вечно – антиутопия.
Мама плакала, прижимая к лицу ладони и платок. Я чувствовала ее боль, почти осязала. Чувство одиночества, потери, скорбь. Она размышляла примерно так: юное дитя, еще не успевшее толком пожить – как можно было лишать сие дитя жизни? И, черт возьми, я с ней согласна.