Комната наверху
Шрифт:
Критически оглядев комнату, Свендсен взял полотенце со спинки кровати и повесил его в ванную.
— Не ожидал, что у меня будут гости, — извинился он, поправил покрывало и отнес стакан обратно в ванную. Затем, удовлетворенный, прислонился к комоду и добродушно посмотрел на Хильду.
— Я люблю знать все о моих нанимателях, — пояснил он. Шофер видел, как ее губы сжались в тонкую ниточку, как прищурились глаза. Она делалась все больше похожей на кошку, наблюдающую за приближением злой собаки.
— И вы всегда ходите в редакции газет и заказываете подборки вырезок о людях, на которых работаете?
Свендсен выпустил
— Еще бы, я парень осторожный. Не согласитесь ли потушить мою сигарету?
Проследив за его взглядом, Хильда уставилась на ноги Свендсена. Она медленно наступила на окурок.
— А где ваши ботинки?
— Я оставил их внизу.
— Внизу?
— Хм. Я услышал, как кто-то шныряет тут, и подумал, что какой-нибудь бродяга покушается на мое виски. Пришлось проявить осторожность.
Девушка подняла на него встревоженный взгляд.
— Вы ведете себя совершенно не как шофер, — упрямо сказала она.
— Ну вот, опять!
— Никто никогда не снимает обувь, если слышит, как кто-то ходит в его комнате. Это просто не… ну, большинство людей просто мыслит совсем иначе. И вы задаете слишком много вопросов. Вы расспрашивали Патрисию. И Уэймюллера. Даже Льюиса. Кажется, уж ребенка-то можно было бы оставить в покое. В тот день в гараже, когда мы разгребали снег, вы постарались понравиться ему, чтобы побольше у него выудить. Вы даже пригласили меня в ресторан, чтобы опять вынюхивать. Вы не хотели никуда со мной идти. Вы просто хотели что-то выяснить.
Хильда умолкла, стараясь совладать со своим голосом, но он то и дело срывался. Когда она заговорила снова, он звучал почти умоляюще.
— Что вам здесь надо? Чего вы добиваетесь? Неужели нам мало неприятностей? Я знаю, что вы не шофер. Вы не так себя ведете, не так разговариваете. Почему вы не оставите нас в покое?
— Если я не шофер, то кто же я? — вкрадчиво спросил Свендсен.
Хильда застыла и уставилась на него, разинув рот. Ее взгляд сделался настороженным, и она опустила глаза.
— Не знаю, — пробормотала она. — Не знаю.
— Может быть, попробуете догадаться? — любезно предложил он.
— Чего вы добиваетесь? — Она по-прежнему не смотрела на него.
Его руки в карманах сжались в кулаки, но лицо оставалось безмятежным.
— Весь вопрос в том, дорогая моя, чего Вы добиваетесь. Вы сказали, что я не шофер. Прекрасно, так кто же я? Вы сказали, что я пришел сюда, чтобы что-то выяснить. Ну, и что же здесь выяснять?
Глаза Хильды сверкнули и уставились на его грудь, словно в трансе. Ее кожа под ярким макияжем была мертвенно бледной и отливала синевой.
Словно желая во что бы то ни стало заполнить паузу в разговоре, она сбивчиво проговорила:
— Я… что? Я не знаю. Никто не станет тратить время на сбор всех этих вырезок о своих… Зачем они вам?
— Я уже говорил. Очевидно, мое объяснение вас не удовлетворило. А теперь скажите, с какой стати вы роетесь в моих вещах?
— Я должна была знать. Когда незнакомый человек приходит в ваш дом шпионить… Я имела на это право.
— А как вы вошли? Я помню, что запер дверь.
Хильда устало потерла лоб.
— У нас есть дубликаты всех ключей.
— Очень удобно. Ну что ж, было очень приятно поболтать, но теперь я хотел бы принять душ. В следующий
Закусив губу, Хильда поднялась. Глаза Хильды были прищурены, словно у нее болела голова, но девушка попыталась взять себя в руки.
— Прошу прощения, что задержала вас. Я уверена, что мой отец тоже заинтересуется этими вырезками.
— Если он такой же нервный, как вы, то конечно, — произнес Свендсен все также любезно. — А когда вы будете обсуждать это с ним, можете добавить, что шоферу не нравится, когда хозяйская дочь роется в его одежде. Некоторые находки могут ее смутить.
— Вам больше не причинят неудобств, — процедила Хильда сквозь зубы. Ее пальцы теребили пуговицы пальто.
Свендсен полез было в карман, но спохватился, и задумчиво потер губы кулаком.
— Когда вы уезжаете? — тихо спросил он.
Ему удалось мельком увидеть ее лицо, прежде чем она резко отвернулась. Казалось, она жалеет, что вообще заговорила.
— Ваш отец почти закончил свои дела здесь, правда? — продолжал он, не услышав ответа. Хильда смотрела в окно, тусклый свет мягко очерчивал ее фигуру. Потом она обернулась, облокотившись на подоконник, ее лицо оставалось в тени.
— А почему вас интересует, когда мы уезжаем? — тихо спросила она, с трудом выговаривая слова сквозь сжатые губы.
Мгновение помолчав, Свендсен принялся мерить шагами маленькую комнату. Наконец он остановился перед Хильдой.
— Ну, может быть, потому, что мне не хотелось слишком быстро потерять мою работу, — сказал он, не вынимая рук из карманов и глядя ей прямо в глаза. — Или, может быть, потому, что я не переживу, если никогда больше не увижу вас, мой маленький комок нервов. — Он задумчиво покачивался с пятки на носок. Хильда посмотрела на него и усмехнулась.
— Да уж, конечно!
Как будто не слыша ее, он продолжал все тем же непринужденным тоном:
— Главная ваша беда, по-моему, в том, что вы получали в жизни слишком много тычков и не верите, что кто-то может быть искренним с вами. И, как мне кажется, все это связано с вашей очаровательной младшей сестрой, Киттен. Она, должно быть, необыкновенный человек. Сидит совершенно одна наверху, никого не видит, не выходит и все равно командует всем домом. Ее присутствие ощущается в каждом углу, в каждом человеке. Вы все трясетесь от волнения, когда думаете, что вас никто не видит, и все оглядываетесь через плечо, когда случается идти через темную комнату. И все это как-то связано с ней. Она превратила себя в призрак. Где-то играет пианино, где-то отдергивается занавеска и люди знают, что она здесь. Но она призрачна, она бесплотна. Это все равно, что иметь дело с тенью, а не с существом. И тем не менее, здесь нет ни одного человека, живущего в доме или приходящего, который не был бы в той или иной степени под ее влиянием. Эта холодная рыба Хелен превращается в демона, швыряющегося ножами, при одной мысли о ней. Простодушная Патрисия злорадствует по поводу ее несчастья. А вы, вы могли бы быть очень привлекательной, если бы она не превратила вас в нервную старую деву, которая подпрыгивает всякий раз, когда слышит свое имя. В какую паутину она всех вас поймала? Что она сделала, чтобы заставить вас не доверять людям, стать такими черствыми и глумливыми? Может, это и не мое дело, но я с детства терпеть не могу, когда бьют беззащитного…