Комната с заколоченными ставнями
Шрифт:
Я попросил его подробнее описать этих существ, но с этим возникли трудности: его описание получилось очень неопределенным, хотя и весьма впечатляющим. Ни одно из этих существ как будто не имело четкой формы, за исключением, пожалуй, морщинистых конусообразных созданий то ли растительного, то ли животного происхождения. Он так живо и непосредственно рассказывал о преследующих его галлюцинациях, что я невольно проникся его волнением. Когда я упомянул о его прошлой болезни, он стал говорить свободнее, но при этом то и дело повторялся, путался и как бы предоставлял мне самому выстраивать по порядку хаотическое нагромождение его мыслей.
Это несчастье произошло с ним на сорок девятом году жизни, когда, находясь в театре на премьере моэмовского «Письма», [28] он в середине второго акта внезапно потерял сознание. Его перенесли в служебное помещение, где попытались привести в чувство, а затем в карете медицинской помощи доставили домой, и там в течение нескольких часов подряд над ним безуспешно бились врачи. В конечном счете Пайпер был госпитализирован. Коматозное состояние продолжалось три дня, после чего сознание вернулось к нему.
28
…на премьере моэмовского «Письма»… — Имеется в виду пьеса английского писателя и драматурга Уильяма Сомерсета Моэма (пост. 1927).
С первых же минут стало заметно, что он несколько «не в себе» — личность его подверглась неожиданно глубокой
Гораздо хуже обстояли дела с его памятью. Здесь были сплошные пробелы. Он не узнавал сестру, коллег по университету, город, в котором жил, и почти ничего не помнил о Соединенных Штатах. Таким образом, его нужно было учить всему заново. При этом Пайперу потребовалось менее месяца, для того чтобы овладеть всеми необходимыми знаниями об окружающем мире, демонстрируя при этом воистину феноменальные способности. Особенно впечатляла скорость, с какой он усваивал огромные объемы информации, хотя до приступа он не мог похвастаться столь же великолепной памятью.
Только три года спустя, уже оправившись от своей «болезни», Пайпер осознал в полной мере всю странность своего тогдашнего поведения, определив его как «нечто необъяснимое». В тот период он оставил работу в Мискатоникском университете и увлекся путешествиями, воспоминания о которых, однако, полностью изгладились из его памяти после окончательного «исцеления». Он побывал в самых удаленных уголках планеты — в Аравийской пустыне, на просторах Внутренней Монголии, [29] за Полярным кругом, на многих островах Полинезии, включая Маркизские, в горной стране инков [30] и во многих других местах. По выздоровлении он не помнил, чем занимался во время своих путешествий; мало что могли подсказать и немногие сувениры, которые были обнаружены в его багаже. В большинстве своем они представляли собой сколки камней с иероглифическими письменами на них, которые являются атрибутом коллекции чуть ли не каждого путешественника, возвращающегося из дальних странствий.
29
Внутренняя Монголия— обширная область к югу и западу от современной Монголии, в 1636 г. захваченная Китаем. В настоящее время — автономный район в составе КНР.
30
Страна инков— речь идет о районах современного Перу, где до испанского завоевания в XVI в. находилось ядро государства инков.
Во время коротких передышек между поездками он быстро и много читал, посещая крупнейшие библиотеки мира. Начав с библиотеки Мискатоникского университета, известной своим богатым собранием редких старинных книг, он позднее добрался аж до Каирской библиотеки в Египте. Большую же часть свободного времени он проводил в библиотеке Британского музея и Национальной библиотеке Франции, не говоря уже о многочисленных частных книжных собраниях, куда обращался за консультациями по тому или иному вопросу.
Записи, которые он вел, свидетельствовали о том, что круг его чтения составляли исключительно древние манускрипты, о многих из которых до своей болезни он не имел ни малейшего представления. Среди них были, к примеру, «Пнакотикские рукописи», «Некрономикон» безумного араба Абдула Альхазреда, «Невыразимые культы» фон Юнцта, «Культы гулей» графа д'Эрлетта, «Загадочные черви» Людвига Принна, «Текст Р'льеха», «Семь сокровенных книг Хсана», «Песни Дхола», «Книга из слоновой кости», «Записки Челено» и ряд других; причем многое из того, что он читал, сохранилось только в отрывках, которые были разбросаны по разным частям света. Порядок его занятий в каждой библиотеке был неизменен — сначала легенды, книги о сверхъестественном, затем книги по истории и антропологии. Это не могло не наводить на мысль о том, что Пайпер интересовался историей человечества с незапамятных времен и искал сведения об этом в книгах, содержащих учения оккультного свойства.
Замечу, что во время своих путешествий он общался с людьми, которых прежде не знал. Встречи эти происходили как бы по заранее намеченной схеме. Люди эти были одинаковых с ним убеждений, занимались странными научными изысканиями и преподавали в колледжах либо университетах. Впоследствии, общаясь с ними по телефону, Пайпер выяснил, что все они пережили недуг, во многом схожий с его собственным.
Подобный образ жизни ни в коей мере не был свойствен Пайперу до начала болезни. Путешествия длились долгих три года. Два месяца на Понапе, [31] месяц в Ангкор-Вате, [32] три месяца в Антарктике, конференция в Париже и короткие приезды в Аркхем на отдых — в таком режиме прошли эти три года, предшествовавшие полному выздоровлению, за которым, однако, вновь последовала болезнь, стершая из его памяти все события последнего трехлетия и породившая в нем тот самый страх, когда, едва закрыв глаза, он начинал видеть картины самого невероятного и жуткого свойства.
31
Понапе— остров в Микронезии, близ побережья которого сохранились развалины Нан-Мадола — ныне мертвого города, возведенного из базальтовых блоков на искусственных островках. Происхождение строителей города, как и назначение некоторых сооружений, до сих пор остаются загадкой для ученых.
32
Ангкор-Ват— грандиозный храмовый комплекс на территории современной Камбоджи, возведенный в XII в.
II
Мне потребовались три встречи с Амосом Пайпером, чтобы на основании его рассказов получить более-менее отчетливое представление о характере видений, которые постоянно его преследовали, лишив покоя и сна. Как правило, видения эти походили одно на другое, но все они были фрагментарны и отрывочны, что, впрочем, ничуть не умаляло их значения. Чаще всего Пайпер видел картину одного и того же места. Я попытаюсь в точности воспроизвести то, что он мне рассказал.
«Я работал в поражающем своими размерами здании библиотеки. Зал, в котором я вел какие-то записи на необычном языке, был настолько велик, что находившиеся в нем столы были размером с обычную комнату. Стены были из базальта, а книжные стеллажи вдоль них — из какого-то темного дерева неизвестной мне породы. Книги являли собой не типографскую продукцию, а голографические изображения, в большинстве своем содержавшие тексты на уже упомянутом странном языке. Однако часть текстов была написана на языках, хорошо мне знакомых или вдруг ставших понятными: на санскрите, греческом, латинском, французском и на различных вариантах английского — от языка средневековых хроник до современного. Освещалась комната шаровидными кристаллическими лампами, рядом с которыми на столах возвышались неясного назначения устройства, состоявшие из стекловидных трубок и круглых металлических стержней без каких-либо соединительных проводов.
Несмотря
Днем за окнами виднелся лес, состоявший из папоротникообразных деревьев, а по ночам я наблюдал звезды, которых не мог узнать, так как ни одно из созвездий не походило на те, которые являются ночными спутниками Земли. Это приводило меня в ужас, ибо я понимал, что нахожусь в абсолютно чуждом мне месте, неимоверно далеком от привычных земных условий, которые являлись мне теперь только в воспоминаниях. Однако меня не оставляло ощущение раздвоенности, как будто одна часть меня принадлежала окружающему, а другая — нет. Меня приводил в смущение еще и тот факт, что материал, над которым я работал, был посвящен современной истории Земли, а именно — XX столетию. Я записывал все в мельчайших подробностях, как будто собирался проводить на эту тему научное исследование.
Цель данной работы некоторое время оставалась для меня тайной — вероятно, речь шла о пополнении новыми сведениями этого гигантского хранилища. Но цель эта, как выяснилось впоследствии, была не единственной и далеко не главной. Из разговоров, которые велись вокруг меня, я понял, что подневольные историки трудились на благо возвращения на Землю Великой Расы — расы, к которой принадлежали окружавшие меня создания и, отчасти, я сам. Земля была местом ее исторического проживания еще до начала войны с Властителями Древности, которая и послужила причиной ухода Великой Расы в глубины космоса.
Тревога и откровенный страх постоянно сопутствовали мне в работе. Я боялся смотреть на свое тело, дабы не испытать ужасного разочарования. Мне казалось, что нечто подобное я уже переживал когда-то в прошлом. Возможно, меня пугала моя внешняя схожесть с соседями по библиотеке. Все они представляли собой огромные — около десяти футов высотой — морщинистые конусы, по структуре тканей напоминавшие растения. Их головы и клешнеобразные конечности располагались в верхней части конуса. Перемещались они, сжимая и расширяя толстую вискозную "подошву" в основании конуса. Общение шло на неизвестном мне языке, которым я, к своему удивлению, овладел очень быстро — буквально в первый же день моего пребывания там. Их речь даже отдаленно не напоминала человеческий голос — это было странное сочетание посвистов, щелкающих звуков и скрежета огромных клешней, расположенных на концах двух из четырех гибких отростков, начинавшихся у вершины конуса.
Особенно угнетал меня тот факт, что я, по сути, был узником вдвойне — узником, заключенным в чужое конусообразное тело, которое, в свою очередь, было обречено томиться в стенах этой гигантской библиотеки. Я тщетно пытался обнаружить там какую-нибудь земную вещь. Но ничто вокруг меня не напоминало Землю. Время от времени появлялись надзиратели, или, правильнее сказать, контролеры. Хотя внешне они и выглядели точно так же, как все остальные, но властная манера держаться сразу же выделяла их из толпы. Они медленно прохаживались между нами и зачастую помогали в работе. От них не исходило угроз, напротив, они были очень обходительны, но в то же время настойчивы и непреклонны.
Контролерам запрещалось вступать с нами в разговор, но среди них был один, на которого этот запрет, по всей видимости, не распространялся. Вероятно, он был у них старшим. В его движениях чувствовалось больше важности, и я заметил, что остальные контролеры относились к нему с почтением, не только ввиду занимаемой им должности, но и от того, что — как я узнал впоследствии — ему было суждено умереть прежде, чем Великая Раса двинется в обратный путь. Кроме меня, новенького, он хорошо знал всех работающих здесь и поэтому частенько задерживался возле моего стола, поначалу ограничиваясь одобряющими замечаниями, а затем вступая со мной во все более долгие беседы.
От него я узнал, что Великая Раса населяла Землю и планеты других систем еще за миллионы лет до появления человека. Форму морщинистых конусов они приняли только несколько столетий назад. В действительности же их внешний облик подобен лучу света, так как они являются расой свободного сознания и могут вследствие этого существовать в рамках любого физического тела.
Они обитали на Земле до тех пор, пока не оказались втянутыми в войну между Богами Седой Старины и Властителями Древности за господство в космосе, которая нашла свое отражение в христианских мифах, но, в силу ограниченности человеческого воображения, описывалась в них как борьба между Добром и Злом. С Земли Великая Раса отправилась в космос, сперва на Юпитер, а потом еще дальше-к планете, на которой они находились сейчас, темной планете созвездия Таурус, где им постоянно приходится опасаться нападения враждебных сил с берегов озера Хали, ставшего местом изгнания Хастура — одного из Властителей Древности. Сейчас планета умирала, и они готовились к массовому исходу на новую планету с одновременным перемещением вперед или назад во времени, чтобы воплотиться в тела существ, имеющих лучшие перспективы существования и развития, нежели ныне населяемые ими конусы.
Подготовка заключалась во временной замене сознаний существ, населявших Вселенную в разные времена: среди "пленников", наряду со мной, здесь были сознания древоподобных людей с Венеры и полурастительной расы из Антарктики; представителей великой цивилизации инков и человеческих существ, которые будут жить на Земле после ядерной катастрофы, подвергнувшись жутким мутациям в результате выпадения радиоактивных осадков после взрывов водородных и кобальтовых бомб; разумных муравьев с Марса, древних римлян и далеких потомков современных людей, которые будут жить через пятьдесят тысяч лет. Одним словом, там были представители огромного числа рас и разных форм жизни из миров, о которых я знал, и миров, отстоявших от моего на многие тысячелетия. Великая Раса могла свободно путешествовать в пространстве и времени, а нынешние конусообразные тела были всего лишь ее кратковременным пристанищем, как и намеченный перенос сознаний в одну из ныне изучаемых форм жизни, чтобы уже потом отыскать место и время, подходящее для более продолжительного пребывания.
Все мы, работающие в огромной библиотеке, пополняли ее архивы сведениями о том историческом периоде времени, в котором жил каждый из нас. Отправляя своих посланцев в космос, Великая Раса могла воочию убедиться, какой была жизнь в иные времена и на иных планетах, и одновременно получить отчет от существ, чьи сознания были временно замещены сознаниями посланцев и перенесены в обратном направлении на планету в созвездии Таурус, где они находились в чужих им телах вплоть до завершения миссии.
Великой Расой была создана машина, с помощью которой они перемещались во времени и пространстве. Машина эта ничем не походила на машину времени, созданную воображением человека, — она отделяла сознание от тела и перемещала его в выбранную точку времени и пространства. Таким образом, при массовой миграции они отправлялись в путь ничем не отягощенные — все оставалось в прошлом, в точке, которую они покинули. На новом месте вновь начиналось созидание цивилизации в надежде избежать катастрофы, которая неминуемо последует, если Властители Древности — Хастур Невыразимый, покоящийся в морских глубинах Ктулху, Ньярлатхотеп-Посланник, Азатот, Йог-Сотот и их последователи, освободившись от пут, вновь вступят в борьбу с Богами Седой Старины где-то в безбрежных просторах космоса».
Таковы были галлюцинации, постоянно преследовавшие Пайпера. На самом деле это был один и тот же повторяющийся сон — отдельные, обрывочные видения, которые изо дня в день обрастали дополнительными деталями и в результате приняли логически завершенный вид. По возвращении в свое нормальное состояние у него первое время наблюдались реакции, сходные с теми, что наблюдались в начальный период болезни, — он пытался разговаривать жестами и брать предметы таким образом, как будто вместо рук у него были клешни. Примечательно, что эти реакции имели место сразу после выздоровления, еще до того, как у Пайпера начали появляться галлюцинации, и, следовательно, не могут быть объяснены их воздействием.