Комната ужасов. Дилогия

Грей Майкл

Изрядное количество щепы пошло в ход, наконец сумку опорожнили. Когда дело было сделано, Боб еще раз выстрелил шампанским.

— Пора в постель! — Его голос гудел как–то душевно. — Убираться утром.

— Терпеть это не могу, — поджала губы Векки.

— Не волнуйся, Векки, — предложила Харвест, — я все сделаю. Ты будешь еще спать.

По широким ступеням они поднимались по двое. Боб одной рукой обхватил Векки, в другой была бутылка. «Одно хорошо, — думала Векки, — утром всего три постели убирать».

Джейми разбудило солнышко. Чувство вины шевельнулось и отпустило. Сегодня

навещать необязательно. Джейми не знал, почему сегодняшнее утро будет не такое, как все, но его переполняли предчувствия — как в раннем детстве, когда он еще не понимал, что такое Рождество. Он отодвинулся в сторону, туда, где уже не было тепла Харвест, и вскочил с кровати.

Пока юноша брился и принимал душ, Харвест приготовила на кухне легкий завтрак. Все ели, уткнувшись носом в тарелки. О прошедшей ночи никто не смел заикнуться. Баунти вышла из–за стола, не допив кофе. Когда она вернулась, в глазах у всех был один вопрос.

— Пора, — сказала девушка.

Все без лишних слов двинулись вверх по лестнице и через ложный чулан вошли в комнату. Сейчас она была освещена хорошо. Боб и Рон протянули удлинители к нескольким настольным и напольным лампам. Они стояли в кружок, созерцая длинный магический саван.

— Оно пошевелилось, — выдохнула Векки.

Джейми вытянул шею. Что–то пульсировало в Его сердцевине. Прошло довольно много времени. В том месте, за которое Оно было подвешено, появилась складка, поползла медленно вниз по одной стороне и поднялась по другой. Оно сейчас напоминало подвешенную на нитке устрицу. Пульс был медленный и ровный. Харвест коснулась руки Джейми. Свисающий мясистый кончик раскрывался, словно ленивые губы любовника. Медленная, тонкая струя гноя с сукровицей потекла на пол.

Векки тихонько хлопнула в ладоши:

— Какой нежный оттенок… коричневатый такой. Или, пожалуй, сероватый?

Вторая струя сукровицы протянулась параллельно первой, потом слилась с ней. На полу образовалась уже большая лужица слизи. Кожура дрожала, сокращалась. Баунти нашарила руку Рона и сжала изо всей силы.

Что–то такое выскользнуло из кожуры и плюхнулось в лужицу, как на подушечку.

— Ух–ты, как краси–и–иво! — вырвалось у Харвест. — Такой аккуратный маленький ротик, — прибавила Баунти, — круглый такой. А там изящные крохотные зубки, как кристаллические иголочки. Да так много! Ну разве Оно не очаровательно?

Боб склонился:

— Совершенно прозрачное. — У него сперло дыхание от благоговения. — Все Его маленькие органы видно. Видите, как маленькие сердечки бьются?

Джейми присел на корточки:

— Из киселика пальчики выросли, — ворковал и агукал он над новорожденным.

Люди вышли из комнаты на цыпочках и осторожно прикрыли за собой дверь. У малышки тихий час. Векки поменяла бинт у Джейми на пальце.

— Заживает неплохо, — заметила она. — Отметина есть, но большого шрама не будет.

— Спасибо, ма. — Он слез с табуретки.

— Подожди минутку, я хочу с тобой поговорить.

— Почему вот матери всегда так?

— Что

«так»?

— Все с объявлениями. Мужчины просто говорят сразу, что хотят сказать, и все. А женщинам, матерям особенно, им надо объявить заранее, вот, мол, они собираются с тобой побеседовать. «Избыточность», как выражается Рон.

— Ты просто не хочешь поговорить со своей мамой, — сказала она обиженным голосом.

— Это разные вещи, ма. Мужчины спрашивают прямо: «Хочешь то–то? Есть у тебя то–то?» А женщины так начинают, будто знают, что ты будешь возражать. «Ты не хочешь того–то. У тебя нет того–то…» Почему всегда так, ма?

— У Харвест спроси. Я полагаю, она теперь женщина. — Векки сделала ударение на «теперь» и взглянула на сына, прищурившись.

Джейми отвел глаза, а потом посмотрел прямо и решительно:

— О чем ты хотела спросить, мама?

— Ты избегаешь разговора на эту тему.

— Какую тему?

— Не будь таким упрямым, сын. Ты прекрасно знаешь, что речь идет о школе.

— Я кончил двенадцать классов, мама.

— А теперь пойдешь в тринадцатый. Обстоятельства изменились, но образование ты так или иначе получить должен. Ты и Харвест. Мы обсудили этот вопрос с Бобом и решили. Занятия начинаются на той неделе. Вы оба занесены в списки.

— А Рон с Баунти?

— Они старше и оба закончили тринадцатый. Для них это означало бы покинуть дом. Но они не могут. Им было бы тру… В смысле…

— Я знаю, в каком смысле, ма. — Он обнял ее за плечи. — Все будет нормально? — Сын взглянул наверх, туда, где Комната.

— Я знаю, о чем ты. Мы считаем, что да.

— Я попробую.

— Спасибо, сын. Для меня это очень много значит.

Многое еще осталось недосказанным. Бабье лето было в разгаре, жара стояла не по сезону. Тем не менее все кондиционеры были вынуты и окна без ставен открыли нараспашку. Насекомые ринулись внутрь. Жук метался какое–то время туда–сюда, а потом полетел прямехонько в Комнату. Редко бывало их достаточно в одно и то же время, живых, чтобы кому–то надоесть.

В ночь перед первым днем занятий Джейми встал сразу после полуночи. Котенка он обнаружил на кухне. Почесав ему под белым подбородком, юноша взял его на руки и понес осторожно наверх. Там опустил пушистый комочек на пол и открыл дверь в Комнату. Маленькое животное доверчиво просеменило внутрь.

Баунти обнаружила котенка утром. Животное отгрызло собственную заднюю ногу. Успело. Пока оставалось еще сколько–то крови в сосудах. Баунти поддела безвольное тельце ногой. «Страдала, видать», — думала девушка с каким–то даже удовлетворением. За ее спиной Оно щурило свои большие карие глаза. Баунти отчетливо слышала, как Оно мурлыкает.

Баунти объявила на кухне, что пройдется с Джейми и Харвест до конца улицы. Школьный автобус должен подобрать их на Улице Кленов. Отец посмотрел вопросительно на нее, а потом в потолок.

— Ну–у. Все будет как надо, — успокоила она его.

Трое молодых людей находились еще в пределах видимости в конце улицы, когда Баунти остановилась и зажала рот рукой.

— С тобой все в порядке? — спросил Джейми, обняв ее.

Она кивнула:

— Идите. Пропустите автобус. Все будет хорошо.