Комната ужасов. Дилогия
Шрифт:
– Алита!
Первый раз мягко, потом громче, в голосе слышалось нетерпение.
– Алита!
Голос настаивал, она не обращала внимания, пока не.
– Разбудить твою сестру, ты этого хочешь, Алита?
Девочка открыла глаза, во сне.
– Паулита спит, папа. Пожалуйста, не надо ее будить.
Ночная рубашка брезжила на ней подсвеченным луной призраком. Бородатое лицо отца было невидимым, запеленутым тенью. Он приближался к кроватке на коленях. Толстая рука потянулась к стене в поисках опоры, он навис над Алитой животом. Свободная рука задрала
– Сделай, чтобы твой папочка был счастлив, Алита. Ты ведь хочешь, чтобы твой папочка был счастливым, правда?
Иногда это очень долго. От рома. Когда он кончил, во рту у Алиты появился вкус рома, вместе с тем, другим. Потом девочка должна лежать неподвижно, сомкнув губы, с отвратительной массой во рту – пока отец не придет в себя после оргазма и, шатаясь, не уйдет из комнаты. Наконец он ушел, и девочка, свободная теперь, могла вытащить свой с отбитыми краями ночной горшок из–под кровати, выплюнуть, сунуть пальцы в рот и блевать, считая дни до следующего маминого визита к тетке Эсмиральде. Их было слишком мало, этих дней.
* * *
Монстру сны не снились никогда. Оно никогда не спало. Состояние, наиболее близкое к бессознательному, напоминало у Чудовища абстиненцию, когда в своей тысячелетней жизни приходилось делать что–то новое, как сейчас. Оно строило планы и смаковало. Назревал урожай. Собирают его по–особому. Чудовище уловило тончайший запах кушанья, о котором давно мечтало: о кушанье по имени Джейми Халифакс.
Глава 9
Расческа у Алиты Ла Тобре была тяжелая, из черепахового панциря с серебром, с жесткой натуральной щетиной. Каждое утро после горячего душа, намазывания кремом и осторожной просушки она подходила к своему зеркалу во всю стену голая и проводила расческой по волосам триста раз. После чего наступало время завтрака и кофе.
Алита перемалывала зерна «Блю маунтин“, клала их в кофеварку и отправлялась в шестиугольную гостиную с завтраком, состоявшим из натурального йогурта и свежего зеленого инжира. Любимое время Алиты. Время, когда Алита была Алитой. Через огромное окно с высоты пятнадцатого этажа можно было смотреть на игрушечных человечков, чувствуя себя в безопасности: раздетой, но невидимой. Недосягаемой. Да, она проводила большую часть времени в своей квартире без одежды, но уже двадцать лет никто, кроме нее самой, – ни мужчина, ни женщина – не видели ее тело. В свои тридцать два гата Ла Тобре была в техническом смысле девственницей.
Не то, чтобы она не была подвержена страстям. Каждый день она позволяла себе по два оргазма, три – по воскресеньям. Особые, личные, спрятанные от мира мгновения радости. Как и Алита.
Взгляд вернулся от окна к зеркальной стенке. Алита улыбалась. Отражение улыбалось в ответ. Взгляд лукавый, потом зовущий, бесстыжий, наконец – горящий. Алита послала себе воздушный поцелуй. Она влюблена. Женщина тряхнула головой, прекрасные пряди обвились вокруг тела, как струйки дыма.
Женщина в зеркале надувала губки, выпячивала
– Позже, – пообещала Алита, – ты же знаешь правила.
Она перекинула назад вуаль своих волос, поднялась со стула и загрузила посуду в моечную машину. Пора одеваться и идти на работу.
В лифте уже были две женщины. Алита улыбнулась короткой механической улыбкой Холли Колдер и повернулась к Клэр Сэксони.
– Нижняя стоянка, Клэр, будьте добры, – попросила она.
Обе, и Алита и Клэр, были одеты в строгие костюмы. Платье Холли, пожалуй, коротковатое, отличалось излишней яркостью.
– Как вам понравилась вечеринка? – спросила Холли в своей энергичной, торопливой манере.
– Базар. – Клэр нахмурилась.
– Вам удалось встретиться с кем–то? С интересным человеком?
– Единственный человек, который меня там интересовал, – Питер Уайлд. Он не задержался. У меня к нему вопросы. Важные вопросы.
– О, да! – Холли взмахнула руками: – Мне понравились его волосы. «Орлиные крылья“. Прекрасно ухоженные, слегка тронутые сединой.
Алита кашлянула и посмотрела на Клэр. Уголки рта Клэр дернулись.
– Да, я собиралась спросить, кто делал ему прическу. – Брови ее поднялись, и женщина обратила свои изумрудные глаза к длинноволосой брюнетке:
– Алита, в воскресенье у меня будут друзья: бизнесмены, журналисты. Возможно, вам было бы интересно?
– Еще бы! С радостью, – воскликнула Холли.
– Буду непременно, – ответила Алита.
Клэр посмотрела на Холли, потом на Алиту.
Пожала плечами.
– Что ж, прекрасно, приходите обе. Одиннадцатый?
Лифт остановился, двери открылись. Холли выглядела растерянной.
– А, это мой, кажется. Пока.
– Вот и верь ей! – бросила Клэр, когда двери за крылись.
– Она, конечно, немного.
– Не в себе? А вас не удивляет?
– Что?
– Чем я зарабатываю на жизнь – каждому известно, а вы? Вы вниз по делам, очевидно? – Брови Клэр снова взлетели.
– Помощь при стрессах.
– А ведь это не дешево. Вы знаете, что у нее одна из самых больших квартир? Тысяча шестьсот два. Даже сами числа большие. Я в тысяча шестьсот четвертой. Дорого. Вас не удивляет, чем таким эта, с ветром в голове, занимаемся, что даже может себе позволить тут жить?
– Я не думала, что.
Дверь снова открылась, и обе женщины прошли на нижнюю стоянку.
– А я думала, – продолжила Клэр. – Мужа у нее, кажется, нет. Холли, должно быть, занимается… Есть, по–моему, одна работа, которую она способна освоить.
– Вы имеете в виду.
– Да. Она, должно быть, «подрабатывает“.
– Ну–у. Я не знаю. Она не похожа на одну из этих.
– В каждом деле есть свои классы. То, что Холли не носит кожаную мини и сетчатые чулки, еще не значит, что она… – Клэр легонько похлопала Алиту по руке. – Готова побиться об заклад, это высокооплачиваемая девушка–по–телефону. Дорогая шлюха, вот и все. – Она, казалось, смаковала слово. – Мужчины любят таких маленьких пустоголовых чирикалок: «ах, я такая беспомощная“. Запомните мои слова.